Точнее, это сначала думалось, что он один. Следом за ним тоже показались люди — они медленно выходили из леса, и у них не было оружия в руках, на них самих не было доспехов, лишь обычная зимняя одежда: стёганки, плащи, худы, едва присыпанные мелкими снежинками.
Драффарийцы сначала насторожились. Кто-то обнажил меч, кто-то схватил копьё, и послышался звук натягиваемой тетивы… Но бросаться в бой или пускать стрелы никто не спешил. Все внимательно наблюдали за безоружными фарелльцами — те шли несмело, то и дело останавливаясь и даже слегка пятясь… Но драффарийцы постепенно опускали оружие, пряча клинки в ножны, а стрелы — в колчаны.
И в конце концов они тоже двинулись навстречу фарелльцам.
Начались рукопожатия и даже объятия, неловкие приветствия — далеко не все солдаты хорошо осознавали, что их языки очень похожи, но вскоре тут и там стали слышаться отчётливые фразы. Впрочем, разница в языках не особо мешала — кажется, в тот момент люди понимали друг друга без слов.
Хельмут смотрел на это стеклянными глазами и не знал, как следует реагировать.
Услышав сзади шаги, он с облегчением выдохнул — будто подошедший сможет ему растолковать, что происходит. Повернулся и обнаружил Генриха, который, выйдя из-за поворота в конце длинного сумрачного коридора, приближался к окну, наверное, тоже почуяв неладное.
— Ты только посмотри на это! — покачал головой Хельмут, указывая на окно. Он даже рискнул распахнуть его, чтобы лучше было слышно и без того весьма громкие разговоры солдат.
Те уже чем-то обменивались — то ли частями провизии, то ли какими-нибудь памятными украшениями, а скорее всего, и тем, и тем.
Генрих выглянул в окно, чуть поёжившись — он был одет легко, в чёрную льняную рубашку и шерстяную жилетку, отделанную кожей. В крепости хорошо топили, но сейчас в эту уютную, густую теплоту ворвался острый зимний ветер, принесший с собой колючие снежинки. Но пока ещё лёгкий снегопад и ветер не останавливал солдат обеих сторон, они продолжали общаться и, кажется, снова завели новогодние песни — каждый на свой лад, на своём языке или говоре… Зато мелодия была одна.
— Мы будем что-то с этим делать? — поинтересовался Хельмут. Лицо Генриха было непроницаемо, он никак не выдавал, что думает по поводу происходящего. Он опёрся ладонями о подоконник и ещё сильнее выглянул из окна — Хельмут невольно протянул руку, готовый хватать друга, если тот вдруг упадёт.
Солдаты внизу не обращали никакого внимания на заметивших их дворян.
Генрих вдруг резко выпрямился и захлопнул окно, так, что дрогнуло стекло. И Хельмут тоже вздрогнул.