— Прошу тебя, говори тише, — попросил Генрих. — Лорд Джеймс сказал его величеству, что чужого ему не надо, а своё он уже вернул. Кроме того, фарелльцы и так заплатят контрибуцию, да и за их пленников мы получили неплохие выкупы. Кажется, Альвар успокоился, но кто знает…
Это было и вправду тревожно. Если король прикажет — серьёзно, настойчиво, не терпя возражений, — то выполнять приказ придётся даже лорду Джеймсу. И тогда освободители превратятся в захватчиков… Хельмут помнил, как вели себя фарелльцы на нолдийских землях, ибо не раз перехватывал отряды фуражиров — чего только стоит его первая встреча с Гвен. И им, драффарийцам, достаточно будет просто перейти границу, чтобы тоже потерять человеческий облик.
Хельмут очень опасался, что рано или поздно этот приказ всё-таки прозвучит, что честолюбие и желание повоевать одолеют Альвара и он решит продолжать… Но, видимо, он всё-таки уступил лорду Джеймсу и отказался от своей глупейшей затеи, решив остановиться на переговорах.
А откуда-то с севера, из фарелльской столицы, из далёкого города Льорке, навстречу его величеству Альвару ехал государь Фарелла.
И это означало, что война, вероятно, близка к своему завершению.
***
Заканчивался последний снежный день того года. Из-за лёгкого снегопада вещи на повозках — сундуки и мешки с одеждой, доспехами, оружием, провизией и многим другим — накрыли плотной тканью, чтобы ничего не промокло, не заржавело и не испортилось по пути домой. Многие дворяне, правда, сейчас отправлялись не по родным замкам, а на Королевский остров, чтобы отпраздновать победу. Но тащить за собой все личные вещи было бессмысленно — поэтому их погружали на многочисленные повозки, запряженные лошадьми, и готовили к отправке по домам.
Генрих, уже несколько раз проверивший готовность собственных вещей, теперь стоял, опершись о повозку, и наблюдал, как Хельмут, очень взволнованный и разозлённый, ругался со своим управляющим. Это отчего-то безумно умиляло — молодой человек в моменты гнева выглядел особенно очаровательно. Белые снежинки путались в его золотых волосах, застревали в серой оторочке мехового плаща… Закончив разговор с управляющим, Хельмут резко стянул перчатку с руки и провёл ладонью по лбу и глазам, будто у него болела голова. Хотя, может, так оно и было… Вся эта суматоха, начавшаяся после подписания мирного договора с Фареллом, утомляла едва ли не сильнее, чем битвы и переходы.
Поправив распахнувшийся плащ, Хельмут поёжился и быстро приблизился к Генриху. Снег под ногами таял, дорожная пыль намокала и превращалась в грязь, и их сапоги, до блеска начищенные и натёртые, мгновенно покрывались пятнами.