Но мы неплохо провели время: поговорили, потанцевали. Прощаясь у метро, я протянула ему руку для пожатия.
– Ну что, Ахмет, разочарованы?
– Почему, – возмутился гордый южанин, – я хотел провести с вами последний вечер в этом городе и провел его, – не разочарован!
Хорошо, когда мужчина держит лицо, да и имя Ахмет, что в переводе с арабского означает «достойный похвалы», обязывает.
Мост устремился далеко в море, но вдруг, передумав и отвернувшись от горизонта, изогнулся под прямым углом и ринулся вдоль берега, образуя изысканную смотровую площадку для мужчин, вооруженных биноклями. Там, на берегу, было что рассмотреть поближе.
Когда мы с мамой в первый же день приезда в Палангу решили пройти прямиком к морю по центральной аллее, через дюны, а вышли к широкому, построенному буквой «Г», мосту, то на минутку призадумались – в какую сторону нам повернуть?
Повернули, как и мост, вправо, и, пройдя пару шагов по пляжу, где в эти солнечные летние дни, очень редкие для дождливой Прибалтики, трудно было найти свободное место на пляже, вдруг увидели среди вполне прилично экипированных загорающих совершенно обнаженных женщин. Это было для нас столь неожиданно, что произвело ошеломляющее впечатление. Первой мыслью было, что эти толстые, старые, безобразные тетки просто спятили.
Но, пройдя дальше, мы обнаружили, что количество спятивших растет по геометрической прогрессии. При этом наблюдался парадокс – молоденькие девушки загорали в полном обмундировании, а чем старше была женщина, тем вела она себя раскрепощеннее: возрастные дамы, на тела которых без содрогания и смотреть-то было невозможно, лежали враскорячку, грея на солнце то самое место, которое совсем не нуждается в дополнительном загаре, хотя бы по той причине, что при свете его никто, кроме гинеколога, разглядывать не будет.
Мы легли поближе к морю, насколько позволило настроение моря. Мама наотрез отказалась оголятся, я же с удовольствие скинула вначале верхнюю часть бикини, а когда решила искупаться, то сняла и плавки.
Какое же это было блаженство – купаться голышом: прогретые до двадцати градусов воды Балтийского моря, вроде совсем не ласковые, касаясь моего обнаженного тела, струились, словно шелк, нежно обволакивали, гладили, нежили, согревали и целовали.
Выйдя на берег, я так и не одела купальник, о чем впоследствии очень пожалела, так как ночь мне была уготована бессонная, да и следующий день не лучше – сесть на сгоревшую попку я долго не могла, а мама нарекла меня «макакой».
День был почти безветренный, а воды, чуть изгибаясь вдали, вполне мирно устремлялись к берегу, вдогонку за белой соленой пеной.