— Господи, ну что же так долго-то? О чем можно столько говорить, когда все уже давно ясно, — Рита принялась расхаживать по комнате, и когда оказалось около дверей, то услышала голос Ильи, который доносился из гостиной. Он был громким и разочарованным, поэтому Рита не смогла пройти мимо.
— … я просил тебя, потерпеть немного, — говорил он, — и мы бы со всеми этим справились, мне нужно было время, совсем немного долбанного времени и я бы был весь твой. Целиком и полностью, Лин. И не я виноват в том, что ты этого не захотела.
— Выходит, мне просто нужно было сидеть в вашей России, и ждать когда ты меня бросил бы ради Марго? Ты издеваешься, Уилл? — Линда издала истерический смешок.
— Ты меня вообще не слышишь? Не было бы ничего этого, если бы ты, дура такая, не свалила бы после этой глупой ссоры. Ни-че-го!
— Хватит. Перестань! Ты можешь себя обманывать, но не окружающих ясно? Тебя всегда к ней тянуло, и все эти ваши ссоры — скандалы, были что-то вроде прелюдий к тому, что уже есть. И не смей отрицать! Я всегда чувствовала, твой интерес к ней.
В комнате повисла тягостное молчание, а потом Рик сказал, то чего Рита не ожидала услышать, то, что причинило ей боль.
— Хорошо, ты права. Да, меня к ней тянуло. Лишь физически. И знаешь в той ситуации, в которой мы были на тот момент, это было естественно. Ты ни раз ее видела, и лучше меня знаешь, что она почти идеальна, любой на моем месте захотел бы ее, — Илья усмехнулся, он словно говорил о ком-то, кто не значит для него ровным счетом ничего. И этим «кем-то» была она — Рита.
— Ты так открыто об этом говоришь… — с сожалением ответила Линда, и Ковалева поняла, что и той неприятны его слова.
— Ты хотела честности, вот — я честен с тобой. Я хотел ее, но тогда это было просто желанием, я бы не оставил тебя ради нее…
Все. Больше Рита не могла выдержать. Она тихонько покинула комнату и наспех обувшись, выбежала из дома.
Довольно долго Ковалева брела, по улицам Нью-Йорка, настрого запретив себе думать о том, что услышала, а тем более плакать из-за этого. И пусть терпеть больше не было сил, глаза уже жгло от непролитых слез словно песком, Рите было плевать. Не станет она истерику устраивать. Ну и что, что больно, так что сердце бьется через раз и то сжимаясь так сильно, будто вот-вот затрещит по швам?
Это пройдет. Вот вернется она домой, потребует, чтобы он и с ней был так же честен, как и с Линдой несколько часов назад, и боль утихнет.
Но Рита ошибалась — ее боль не утихнет, она возрастет в несколько сотен раз, хоть и причина будет совсем иной.