— Ясно что. Нужно войти и арестовать их.
Полицейские переглянулись.
— Дверь заперта. Никто не отвечает.
— Оставим их до утра, — ответил констебль.
— Чушь! — воскликнул Фара. — Нужно взломать дверь. Медлить — значит, дать этим негодяям лишний шанс. Нельзя им позволять оставаться здесь даже на ночь. Разве я не прав?
Все одобрительно закивали, отводя, однако, взгляд в сторону.
«Струсили. И не хотят», — подумал Фара.
— Вы разве не знаете, что эти двери ничем не прошибешь? — вмешался Джор. Фара понял, что кроме него действовать некому.
— Ладно, возьми атомный резак из моей мастерской. Как, майор?
Дейл, хорошо видимый в свете рекламы, достал платок и вытер лоб.
— Может, связаться с имперским гарнизоном в Ферде?
— Нет! — Фара понял, что майор тоже хочет уклониться. Да, только он, и никто другой. — Мы должны действовать сами. Вспомните другие общины. Мы не повторим их ошибок. Итак, начнем!
Майор нехотя кивнул. Но Фаре этого было достаточно. Обернувшись, он увидел в молодежной компании своего сына и позвал его:
— Кейл, пойдем, поможешь мне принести резак.
Но тот даже не шевельнулся. Чертов мальчишка.
Беззвучное, бездымное пламя словно ласкало дверь. Но время шло, а все усилия были напрасны. Наконец Фара выключил аппарат.
— Не понимаю. — Фара не верил своим глазам. — Не существует металла, который не разрезало бы атомное пламя. Даже стенки атомных котлов, на что уж крепкие, но и те приходится менять через несколько месяцев.
— Поэтому они и распространились по всей Империи, — сказал майор. — И они не признают императрицу.
Это звучало кощунственно. Чепуха. Не может этого быть. Но прежде, чем он успел ответить, кто — то из толпы вставил:
— Я слышал, что дверь откроется перед любым человеком, который не принадлежит к государственному аппарату.
— Ага! Если это так, то мы сейчас схватим их! Мы…
И только тут он понял, что никто не рвется открывать дверь. Тогда он шагнул вперед и просто толкнул ее. Дверь распахнулась неестественно легко, причем ручка ускользнула от него.
— Джор, входите! — сказал он.
Констебль сделал мучительное движение, но дверь тут же захлопнулась.
Фара тупо смотрел на свою руку, держащую воздух. Он попытался ухватить ручку двери, но не тут — то было — она не давалась, танцуя в воздухе. Толпа молчаливо ожидала. Наконец Фара сумел поймать ручку и позвал:
— Идите, Джор, я открою.
Бесполезно. Дверь не шелохнулась. В толпе кто — то заметил:
— Она передумала тебя впускать.
— Глупости! — воскликнул Фара. — ОНА передумала! Что она, живая, что ли?
Но в голосе его прозвучали нотки страха. «Интересно, — подумал он, — что бы на моем месте сделал солдат?» И внезапно понял: «ничего».