Комиссар смотрит на меня так, будто хочет прочитать мысли.
Выглядит довольным, будто я одна из его ребят.
– Остается только история про… Батуффоло, верно?
– Когда вы вошли, наверное, не заметили у двери небольшой шкафчик и корзинку сверху, такую обычно ставят для всякой мелочи? Конечно, вы были заняты и не смогли бы. Так вот, внутри корзинки, обтянутой тканью с котятами, лежала подушечка, по размеру чуть больше, чем обычно кладут для красоты, а сбоку выведено детским почерком: Батуффоло. В идеально чистом и чрезмерно организованном доме человека с расстройством такого обычно не встретишь. Это была корзиночка котенка, судя по всему, очень любимого. Воспоминание о далеком прошлом.
Какое-то время мы оба молчим.
– Похоже, вы снова это сделали, – наконец произносит Берганца.
– Сделала что?
– Как вы тогда сказали? Балаган из серии «залезть в голову преступника», вот.
Оба улыбаемся.
– Сарка, вы же сейчас без работы, верно?
– Точно. Спасибо, что напомнили. Со всей этой суетой я и забыла.
– Не хотите работать в полиции?
Моя очередь пораженно молчать.
– В качестве консультанта или вроде того. Должность мы найдем. Конечно, мне нужно будет научить вас каким-то основам, а вам, возможно, придется поехать со мной разбираться в какой-то другой чрезвычайной и не очень комфортной ситуации, но…
– Я согласна.
– Это будет работа эпизодическая, и оплата чудовищно низкая.
– Да, ведь до этого я…
– Однако я могу научить вас стрелять.
– Я же уже сказала, что согласна?
– Вы же не выстрелите в Риккардо Ранди, правда?
– Этого обещать не могу.
– Не страшно, – улыбается Берганца.
Все могло бы так и закончиться, и меня бы это устроило.
Но уже в дверях я оборачиваюсь на оклик Берганцы, оставшегося у себя за столом.
– Знаете что, Сарка? Это нечестно. Вы знаете свое дело, так какого хрена – простите. Я хочу сказать, что эти разовые консультации будут как манна небесная для меня, то есть для нас в комиссариате, но уж точно не обеспечат вам кусок хлеба. Во всяком случае, не такой кусок, чтобы хватало на каждый день.
– Считаю своим долгом предупредить, что обычно я питаюсь чипсами и сырными палочками и в последнее время еще шотландским виски.
– Вам не по себе, Сарка?
– Нет, просто любопытно, что вы задумали.
– В таком случае держите свою склонность к идиотским штукам под контролем, потому что, судя по всему, она прогрессирует. – Рассмеяться хочется обоим, поэтому оба старательно это скрываем. – Я собирался сказать, что у меня есть идея. – И он тянется к телефону.
Я не вижу лица Энрико, когда комиссар рассказывает ему о том, как мы освободили Бьянку, и о гениальной стратегии, которую я придумала, чтобы ей не причинили вреда. Не вижу, как меняется выражение моего бывшего начальника, от искреннего облегчения до подозрения и наконец до безысходности, как его широкий лоб покрывается капельками пота на словах Берганцы о том, что теперь они должны сообщить обо всем в газеты, «потому что вы же понимаете, синьор Фуски? Это наш долг перед обществом, и мы обязаны его выполнить». Мне не виден ужас в остекленевших глазах Энрико, слушающего объяснения комиссара, что, «возможно, есть способ» избежать мировой огласки того, что Бьянка – фальшивка, результат хитроумных коммерческих махинаций, и помешать разразиться скандалу космических масштабов, который, может, и не пустит ко дну издательство «Эрика», но уж точно сотрет с лица земли самих Бьянку с Энрико. Если только Энрико не согласится на единственное решение, которое поможет залатать пробоину.