– Ну да, это Квиксэнд, – возвращает меня в реальность Лаура. – Но там не так ужасно, как говорят, он изменился с… – Я прожигаю ее взглядом, не дав закончить фразу словами «с твоей юности». Еще и потому, что мы обе знаем, что это не так. Что тогда, что сейчас это место остается полным дерьмом. – Нужно, чтобы кто-нибудь объяснил это маме Морганы так, чтобы она разрешила ей пойти.
– Кто-нибудь, кто умеет убеждать, – вздыхает Моргана.
– Кто знает, о чем говорит, – настаивает Лаура.
– Кто-то взрослый, – подводит итог Моргана.
Воцаряется тишина.
– …пожалуйста! – тихонько просит Моргана.
Вот же прохиндейка.
Заходим в лифт, и я под восторженный визг девочек нажимаю кнопку этажа выше моего.
– Ты скажешь ей, что никакой опасности нет, что все слухи и негатив – просто городские легенды? – с надеждой спрашивает Моргана, которую слега трясет.
– И что там полно ребят нашего возраста, и что все они нормальные, надежные ребята, и никакого алкоголя или сигарет там в помине нет, не говоря уж о наркотиках? – эхом вторит ей Лаура.
Я и сама знаю, что надо сказать, маленькие безответственные чудовища переходного возраста.
Синьора Эмилия Коссато, мама Морганы, открывает дверь на автомате, предварительно не посмотрев в глазок. Только в этот раз на пороге стоит третий нежданный гость, поэтому она, помедлив, вытирает руки о передник, окидывая меня удивленным взглядом. За ее спиной виднеется симметричный моему коридор, но стены обклеены обоями цвета красной охры – от такого пропадет желание жить даже у целого выводка щенят.
За весь год я, должно быть, видела маму Морганы раза четыре или пять. Я бы даже имя ее не вспомнила, если бы не табличка у дверного звонка. Это молодая дама, которая одевается как дама пожилая. У нее прекрасные золотистые кудри, слегка тронутые сединой (то есть цвет натуральный) – но их она всегда собирает в небрежный пучок. Макияжем не пользуется, юбки носит прямые, ниже колен, с телесного цвета колготками. Мне почти хочется извиниться перед Мадам-Твидовой-Задницей за свои мысли о ее выборе одежды. Что же заставило эту женщину назвать единственную дочь Морганой и как вышеназванная дочь смогла превратиться в такую летучую мышку, оказавшись под одной крышей с монахиней, выбравшей мирскую жизнь? Очень интересная была бы загадка, если бы мне было не все равно. Вообще-то, если когда-нибудь моя репродуктивная функция устроит переворот и вызовет во мне что-то вроде желания завести детей, возможно, тогда мне будет не все равно и захочется изучить этот вопрос. Чтобы у меня, в свою очередь, не родилась неряшливая старушка в миниатюре.