Звонок в дверь раздается без восьми минут девять. Но у меня сильные подозрения, что Моргана прибежала еще без пятнадцати и просто не может больше ждать. Открываю дверь и вижу ее, сияющую, точно маяк, с веками настолько черными и блестящими, что будто дегтем измазаны, и аккуратно подрезанными волосами.
– Через часок поедем, – сообщаю я, возвращаясь за компьютер.
– Целый час? И что целый час дома делать? – Ей, должно быть, невыносима сама мысль о том, что встреча с предметом обожания откладывается еще на шестьдесят минут. А потом эти подростки требуют обращаться с ними как со взрослыми, хотя сами всего лишь дети, которые вопят: «Я хочу есть прямо сейчас!» – за полчаса до ужина.
– Ты же не хочешь приехать первой, как ботаник на выпускной средней школы, – вздыхаю я. Моргана размышляет. Это, пожалуй, весомый аргумент. – И для начала тебе придется умыться.
Она снова вздрагивает от разочарования, и я это чувствую, даже сидя спиной и вглядываясь в монитор. Сегодня приходится выполнять обещание, данное сестре целую вечность назад, – переделать презентацию для собрания, которую ее муж-придурок через пару дней представит руководству. Микеле – настоящий болван, который каждое утро по пятнадцать минут разными бритвами выбривает себе козлиную бородку и подправляет брови. Остальное свободное время он тратит на мытье машины. Через каждые три строчки этой занудной и безграмотной пакости мне приходится останавливаться и напоминать себе, почему я согласилась ему помочь (по сути, причин две: первая – чтобы сестра замолчала, и вторая – при виде полностью переписанного текста Микеле разозлится, как не попавшая в курятник лиса).