Костиков уважительно кивнул, соглашаясь с озвученным.
Глава 4
Посольство Израиля в Москве, 16:00 в тот же день
Объявленный офицером по безопасности тест на лояльность напомнил о себе распахнутой в 16.00 дверью. Однако в дверном проеме не резидент, а один из охранников, с которым Алекс уже пересекался, похоже, в столовой, куда был в 14.00 на обед приглашен. За ним – незнакомец, казалось, англосаксонских кровей.
Дуэт воспроизводил приметный эпизод годичной давности в аэропорту «Бен-Гурион», открывший Алексу Энди, к которому он после своего чудодейственного вызволения в Берлине эмоционально прикипел. Впрочем, Энди воссоздался не только ассоциативно, но и вживую: поздоровавшись, англосакс достал свой мобильный и активировал некий канал связи. Вскоре гаджет затрещал, обозначая будто знакомые черты. Едва абонент подал голос, как Алекс узнал Энди, судя по футболке, в некоей неформальной обстановке.
– Рад тебя видеть, Алекс, и это не знак вежливости, – приветствовал Алекса цэрэушник.
– Как ни парадоксально, взаимно и, боюсь, считанный в судьбе раз, – признался, застенчиво пожимая плечами, Алекс.
– Выглядишь неплохо, наперекор событию…
– Ты тоже в форме. Так держать! Ведь не рвани ты тогда в Берлин, я бы коптился в немецкой предвариловке до сих пор. Вот и сейчас, когда очередной хищник дышит мне в спину, ты снова на горизонте. Надеюсь, придумал нечто из ряда вон, как тогда, год назад, – отдавал должное то ли коллеге, то ли опекуну Алекс.
– Не преувеличивай, без тебя проект накрылся бы медным тазом. А так, все сработало, при мизерных шансах на успех… Чего только твое сальто в Москву стоит! – нахваливал Алекса Энди, казалось, совершенно искренне. Продолжил: – Ладно, дай бог свидимся – тогда и поболтаем. Теперь о деле. С тобой переговорит Чарли, скажем так, человек, который о тебе многое знает. В том числе о твоей недоговороспособности, когда оправданной, когда совершенно нет…
– Не совсем так! – возразил Алекс. – Кое-что расскажу, и весьма существенное. Пока я тут куковал в одиночестве, допер, что помимо ряда деталей скрывать, в общем-то, нечего. Пусть это не многим более, рассказанного моссадовцу утром…
– Тогда вперед, удачи!– Энди поднял руку, должно быть, прощаясь. И разъединился.
Своей неспешной обстоятельностью рассказ Алекса, перемежаемый авторскими отступлениями, расположил Чарли. Поэтому он перебивал только когда не понимал смысл того или иного термина. Говорили-то они на болтушке русского и английского с вкраплением французских и немецких слов – присущий полиглотам эпатаж, не только не способствующий общению, но и тормозящий его.