На тот момент в семье настали напряженные времена. Знаете, как оно бывает? Когда дети выросли, а их до сих пор не слышат и не слушают. Когда прикрываясь красивыми словами о твоем благополучии, за тебя решают абсолютно все. Вплоть до круга твоего общения. И я уже молчу о вопросах об образовании и браке. Ариель была еще мала, а вот меня, словно породистую псину водили по всевозможным ужинам. Где на меня облизываясь, смотрели престарелые мамаши, но никак не их дочки. До сих пор вздрагиваю от воспоминаний, когда почувствовал поглаживания на своем колене под столом. А рядом была пятидесятилетняя леди Розамунда, чью племянницу мне так активно сватали в тот вечер. И это притом, что напротив нас сидел ее муж, который увлеченно поедал устрицы и исподтишка ковырялся длинным ногтем мизинца в своем носу. Наверно, именно в тот момент мне стало ее жаль. Это же насколько у них все было плохо, что она, не стесняясь, смотрела на меня так, будто перед ней стоял ее любимый десерт. Где-то на задворках разума мелькнула мысль, что таких женщин очень много. Видимо тот вечер и был заложен фундамент для того, что по прошествии пяти лет я основал свои курсы. Но это уже совершенно другая история. А на тот момент, чтобы отстоять свое мнение, мне пришлось много юлить, хитрить и еще молчать. Молчать о том, что я назло своему отцу пошел по его стопам. Но совсем не тем, о которых он думал.
– Ну наконец-то, – слышится голос, как только я показываюсь в проеме.
Окон нет, вместо них пока зияют дыры в стенах и легкий ветерок то и дело со свистом проносится по помещению. Я вижу Крэйвена, Эрика и Фила, который по совместительству был младшим сыном нашего руководителя. После рукопожатия с каждым из них, застываю напротив:
– Это все? – Окидываю взглядом мужчин. – Я думал, у нас экстренный сбор.
– Он самый, – соглашается Крэйвен.– Вот только мне нужны вы трое и ни души больше.
– Что же случилось?
– Мой Люк женится. – Огорошивает меня мужчина, расхаживая из стороны в сторону.
– Вот это даа, – присвистываю от удивления.
Почему меня эта новость так удивляет и настораживает одновременно? Потому что это не о Люке. Высокий, статный, широкоплечий брюнет с зелеными глазами и харизмой, которой хватило бы на десятерых, вряд ли бы самовольно согласился променять свободную холостяцкую жизнь на брак. Уж поверьте, я это точно знаю. А значит… значит, что его женят насильно. Ради будущего и благополучного слияния двух семей. Так бы сказал мой отец. Да чего врать, он говорил так каждый раз, как только мне исполнилось пятнадцать. Только еще упоминал, что грех пропадать такому генофонду. И этот факт вызывал у меня весьма неприятные чувства, которые не остались незамеченными для Крэйвена.