– Мне очень жаль, что тебе пришлось испытать такой ужас, да еще и будучи невинным маленьким мальчиком, – тихо произнесла девушка.
– Мне тоже. Но это еще не конец истории. – Джереми наклонился и вновь взял в руки хлыст. – Отец отправил меня обратно в комнату, и я лежал без сна, в слезах. А когда поздней ночью гости уехали, он ворвался в мою комнату, вытащил меня из постели, схватил за руку и потащил в конюшню. Там он сорвал с меня ночную рубашку, привязал мои руки к столбу и отхлестал мою спину. Тринадцать раз. Я считал каждый его удар.
– Твой отец явно имел какое–то серьезное психиатрическое заболевание… Поступить так с собственным ребенком! – почувствовав к супругу искреннюю жалость, сказала Вивиан и взяла его ладонь, которой он гладил ее шею, в свою.
– Нет, он просто преподал мне урок, – невозмутимо бросил тот. – Урок, который я запомнил на всю жизнь: никогда не перечь тому, от кого ты зависишь. Никогда не перечь тому, кто сильнее тебя. Ты разочаровала меня сегодня, любовь моя, и я, как хороший муж, должен научить тебя послушанию. Но, так как ты всего лишь хрупкая женщина, я дам тебе только пять ударов.
Вивиан громко вздохнула и судорожно сжала ладонь супруга. Она не желала верить словам Джереми, но знала его характер и понимала, что он выполнит свою угрозу.
– Джереми, любимый мой супруг, мне кажется, ты слишком горячишься, – как можно более спокойным тоном выдавила из своего горла Вивиан. – Я и сама погорячилась, когда сказала тебе все эти ужасные вещи по пути домой. Но, дорогой, у меня было достаточно времени поразмышлять, и я нашла, что вела себя недостойно. Ты мой супруг, и я люблю тебя. Прости, если мои дурные слова причинили тебе боль.
Она не собиралась унижаться перед ним, не собиралась поддаваться его безумству, но инстинкт самосохранения взял верх над разумом, и из ее рта вырвалось эти полные унижения слова.
Ведь Вивиан знала, какую боль оставляет на человеческой коже хлыст: когда она была девочкой семи лет, нанятая ее отцом гувернантка била ее хлыстом по рукам за мельчайшую провинность или ошибки в письме. Девушка все еще помнила, как горела ее кожа, и какое унижение приносил ей тот тонкий хлыст, который гувернантка выпросила у своего работодателя. И отец Вивиан знал, как эта старая женщина применяет свое грозное оружие. Знал, но делал вид, будто не замечал этого.
– Извинения приняты. Но, мой ангел, я не могу просто так забыть о том, что произошло. Обещаю, что постараюсь бить не слишком сильно, – вкрадчиво ответил на это Джереми. – Поднимись с пуфа и повернись ко мне.