Научные доктрины жителей Вавилона внедрились и в персидские мистерии Митры, считавшие первопричиной Время, которое отождествлялось с Небом, и обожествлявшие звезды; этот новый культ напластовался на древний маздеизм, не уничтожив его. Таким образом, основные принципы религии Ирана, извечного и часто успешного соперника Греции, проникли на Запад под оболочкой халдейской премудрости. Фундаментальным положением митраистской религии, последнего и высшего проявления древнего язычества, был персидский дуализм. Мир представляет собой арену и цель борьбы между Добром и Злом, Ормуздом и Ахриманом, богами и демонами, и из этого оригинального видения Вселенной вытекает обоснованная и целомудренная мораль: для солдат, находящихся под командованием Митры, непобедимого героя, жизнь — это битва, верующие должны постоянно сопротивляться замыслам адских сил, повсюду сеющих порок. Эта требовательная этика, служащая источником энергии, является той характерной чертой, которая отличает митраизм от всех остальных восточных культов.
Таким образом, каждая из стран Востока обогатила, что мы как раз и стремились показать в этом кратком обзоре, римское язычество новыми верованиями, многим из которых было суждено его пережить. Каков же был результат этого смешения разнородных доктрин, множественность которых была непомерной, а ценность очень неодинаковой? Каким образом сплавились и объединились варварские представления, брошенные в пылающее горнило имперского синкретизма? Другими словами, какую форму приняло древнее идолопоклонство, пропитанное экзотическими теориями, к IV в. н.э., то есть к тому моменту, когда оно было окончательно низложено? Именно это мы и хотели бы здесь попытаться кратко указать в заключение этих очерков.
Все-таки можно ли говорить об одной языческой религии? Не привело ли смешение народов к появлению множества разнообразных расколов? Не порождали ли эти сумбурные потрясения раздробление религиозных направлений, а попустительство синкретизма — приумножение сект? «У эллинов, — сказал Темистий императору Валенту, есть триста способов познания и почитания божества, которое радуется этому разнообразию»{422}. В язычестве культы не умирают насильственной смертью, они угасают после продолжительного упадка. Новая доктрина необязательно вытесняет более старую. Они могут долго сосуществовать как противоположные возможности, подсказываемые разумом или верой, и все мнения, все практики в них кажутся достойными уважения. Видоизменения никогда не бывают радикальными или революционными. Без сомнения, в IVb. н.э., как и в предшествующий период, языческие верования не обладали стройностью метафизической системы или строгостью решений церковного собора. Между религией народа и убеждениями просвещенных умов всегда существовал значительный разрыв, и особенно большой эта дистанция была в аристократической империи, социальные классы в которой были четко разграничены. Вера народа неизменна, как воды морских глубин; их не подхватывают и не нагревают проходящие выше течения