или того, кому во времена Эразма было дано наименование «Амброзиастер»
{427}; обращенный из язычников Фирмик Матерн
{428}, который прежде чем начать борьбу с «Заблуждениями языческих религий», написал астрологический трактат; некоторые церковнослужители, вроде автора гомилий, приписываемых святому Максиму Туринскому
{429}, чье пастырское служение вступало в соприкосновение с последними идолопоклонниками; и наконец, редакторы анонимных памфлетов, произведений на злобу дня, вдыхавшие воздух, накаленный всеми страстями их времени
{430}. Если произвести такое расследование, пользуясь, увы, слишком неясными свидетельствами о своих убеждениях, которые оставили нам представители римской аристократии, сохранившие верность религии своих предков, Макробий и Симмах; если проверить их в основном с помощью чрезвычайно пространных надписей, похожих на публичное выражение заветов умирающего язычества, мы придем к достаточно точному видению того, какой стала римская религия, перед тем как угаснуть.
Однако изучение немедленно выявит один факт. Древний национальный культ Рима умер{431}. Высокие сановники могли все еще гордиться титулами авгуров или квиндецемвиров не меньше, чем званиями консулов или трибунов, но эти архаические жреческие степени были так же лишены реального влияния на религию, как республиканские должности магистратов — на власть внутри государства. Их падение совершилось в тот день, когда Аврелиан поставил жрецов непобедимого Солнца, покровителя своей империи, на один уровень и выше древних понтификов. Но некоторые культы были еще живы, и против них-то и были направлены усилия христианской полемики, приобретавшей особую едкость, когда о них заходила речь, и это были восточные религии. В сердцах язычников место почивших бессмертных богов заняли варварские боги. Лишь они еще сохраняли свою власть над душами.
Из всех «языческих религий» Фирмик Матерн особенно боролся с верованиями четырех восточных наций и связывал их с четырьмя стихиями. Египтяне были почитателями воды — воды Нила, дававшего плодородие их стране, фригийцы — земли, являвшейся для них Великой Матерью всех вещей, сирийцы и карфагеняне — воздуха, которому они поклонялись под именем небесной Юноны{432}, и, наконец, персы обожествляли огонь, отдавая ему первенство над тремя остальными началами. Эта система, разумеется, почерпнута у языческих теологов. В ситуации грозившей им общей опасности некогда соперничавшие культы примирились и стали считать себя частями или, так сказать, конгрегациями одной церкви. Каждый из них особенно связан с одним из элементов, сочетание которых образует Вселенную, а их совокупность образует пантеистическую религию обожествленного мира.