, подобно тому как в начале сотворил мир всемогущий голос Тота
{161}.
Кроме того, в Египте ритуал, который сообщал сверхчеловеческую силу{162}, достиг совершенства, пышности и великолепия, которых Запад не знал. Он обладал единством, точностью и неизменностью, которые удивительно контрастировали с разнообразием мифов, неопределенностью догм и произвольностью интерпретаций. Священные книги греко-римской эпохи точно воспроизводят тексты, вырезанные на стенах пирамид на заре истории, несмотря на множество лет, которые отделяют их от этого времени. Еще при цезарях продолжали скрупулезно исполняться древние церемонии, восходящие к первым векам Египта, где играло свою роль малейшее слово и самый незаметный жест.
Этот ритуал и мысли, которые он порождал, по большей части перекочевали в латинские храмы Исиды и Сераписа. Этот факт долгое время оставался неизвестным, но в нем не может быть никакого сомнения. Первое доказательство тому заключается в том, что община этих храмов была организована так же, как в Египте в эпоху Птолемеев{163}. Она образовывала собой иерархическую структуру, возглавляемую великим жрецом и включавшую, как и на берегах Нила, prophetes (пророков), сведущих в искусстве гадания, stolistes (столистов), или ornatrices (прислуги, следяшей за убранством){164}, отвечавших за одежды статуй богов, pastophores (пастофоров), которые во время процессий несли священную утварь, и других. Как и у себя на родине, эти жрецы выделяли себя из среды смертных с помощью тонзуры, белого льняного облачения, а их нравы отличали их не меньше, чем одежда. Они полностью посвящали себя своему служению и не имели другого занятия. Этот священнический корпус всегда оставался египетским если не по национальности, то по характеру, поскольку таково было богослужение, которое они должны были совершать; точно так же жрецы Ваалов были сирийцами{165}, поскольку только они знали, как следует чтить богов Сирии.
Прежде всего, как и в долине Нила, служба должна была совершаться ежедневно. Вечность египетских богов была непрочной; они были подвержены тлению и имели потребности. Согласно очень примитивному представлению, которое никогда не исчезало, чтобы они не погибли, их нужно было каждый день кормить, одевать и оживлять. Так напрашивалась мысль о необходимости богослужения, которое, несомненно, было одинаковым во всех номах и не выходило из употребления тысячи лет, а его неизменность противостояла умножению легенд и местных верований{166}.
Это повседневное богослужение, переведенное на греческий, а затем, возможно, и на латинский, и приспособленное к новым нуждам основателями Серапиума, бережно сохранялось в римских храмах александрийских богов. Существенным остается «распечатывание» (