— Здравствуй, Трина, — дружелюбно улыбнулся Леша. — Я уже говорил, что ты не должна об этом заботиться. Вам всего хватает?
— Да! — вскинулась она. — Милостью вашей закрома ломятся, мы ни в чем не нуждаемся. Благодарность…
— Не стоит, — торопливо перебил еe он. — Как Арим?
И Трина моментально сникла. Казалось, словно из нее за миг высосали всю радость. Женщина низко опустила голову.
— Зелья, что вы принесли, помогают. Теперь он спокойно спит по ночам…
Ее голос упал до шепота, а потом совсем затих.
— Но ему не лучше? — помог ей Леша.
Трина опустила голову еще ниже.
— Я еженощно молюсь Скорбящему, чтобы подарил моему сыну еще хотя бы день. Но…
Она опять замолчала.
— Пустишь? — тихо спросил Леша.
Трина молча посторонилась, чтобы мы прошли внутрь.
Я ухватила Лешу за рукав и силой оттащила в сторону.
— Если ты таким образом решил показать, насколько я неправа насчет персонажей, — прошипела я ему по — русски, — то это омерзительно, знаешь ли! Страдание детей, настоящие они или…
— Не хочешь — не входи, — он рванул руку и демонстративно поправил рукав рубашки. — Я навещаю Трину и Арима так часто, как получается. Можешь не верить, но у меня и мысли не было пытаться что-то тебе доказать. Просто вдруг подумал, что ты можешь увидеть что-то, чего не заметил я.
— Ты серьезно? — скептически вскинула я брови и сложила руки на груди. — Ничего поубедительнее придумать не мог? Я знаю об этом мире не больше…
— Простите за вторжение, хозяйка, — вдруг раздалось громкое.
Мы моментально заткнулись и дружно повернулись, чтобы увидеть, как Тоша решительно входит в дом.
— Вот черт.
— Вот черт!
И синхронно рванули, чтобы его перехватить. И, конечно же, не успели.
Пришлось делать вид, что мы просто торопимся к постели больного. Но, судя по изумленному взгляду Трины, не очень-то преуспели.
Внутри домик выглядел куда лучше, чем снаружи. По крайней мере, сказать, что семья нищенствует не получалось. Чистенько, необходимый минимум мебели, явно недавно сооруженная печь, красивые занавески на окнах.
Тоша нырнул за ширму, отделяющую часть комнаты, и нам ничего не оставалось, как последовать за ним. Причем я так спешила, что едва не сбила замершего мелкого с ног. А потом замерла сама.
Ребенку, который лежал на высокой кровати, безвольно раскинув руки, было едва больше лет, чем нашему мелкому. Очень бледный, со впалыми, словно от длительного голода, щеками, он часто и поверхностно дышал. Глаза под закрытыми веками лихорадочно двигались, а на висках выступила болезненная испарина. Но самое ужасное — его живот. Худое тельце и огромный, словно у женщины на сносях, живот.