Девушка поморщилась, но понимая, что Кэри права, одним залпом выпила голубоватую жидкость с отвратным вкусом.
– Вот и хорошо, вот и ладненько, – приговаривала камеристка.
Эвелина, мучительно вздохнув, поплелась в купальню, не замечая, как губы Кэри всего лишь на мгновение растянулись в удовлетворённой улыбке. Блеснув в глазах довольством, та быстро покинула покои хозяйки, унося с собой стакан.
Эвелина скривилась, увидев себя в зеркале – волосы всклочены, глаза припухли и покраснели, окрасившись тёмными кругами снизу.
– Ну загляденье, ничего не скажешь, – пробормотала, стягивая ночную сорочку и вставая под прохладный душ. – Хорошо хоть выходной и коллеги не увидят эту красоту.
Приведя себя в относительный порядок, она с тяжелым сердцем вошла в столовую. Из-под опущенных ресниц, бросила быстрый взгляд на мужа, стоявшего у окна. Кристэн заложив руки за спину, даже не повернул головы, когда она вошла. Почувствовав болезненный укол в сердце, Эвелина, чтобы отвлечься от безрадостных мыслей, перевела взгляд на горничных, заканчивающих сервировать стол.
– Свободны, – сухо бросил Кристэн прислуге и те поклонившись, мышками выскользнули из столовой.
– Что ж ты, Лина, даже не поприветствуешь с утра супруга, – уколол Кристэн, отодвигая жене стул. Дождался её тихого «Доброе утро», придвинул стул и усевшись на своё место, в центре стола, встряхнул салфетку, укладывая её на колени. – Я вижу – ночь у тебя не задалась. Надеюсь, ты сделала правильные выводы, и мы более не столкнёмся с подобными недомолвками?
Кристэн нарочито медленно налил себе кофе и только потом посмотрел на застывшую супругу, которая смотрела безучастным взглядом в пустую тарелку. Каждое слово, сказанное ледяным, равнодушным тоном, спокойное, отрешённое выражение лица давались ему с огромнейшим трудом.
Он слышал ночью тихие всхлипы Эвелины и также, как и она до рассвета не сомкнул глаз. Его одолевала ярость на то, что жена в который раз скрыла, что встретилась с Вистаром. Неимоверно злила её реакция, когда она увидела его в театре – как загорелись радостью глаза, как забывшись, нарушила нормы этикета и первой поприветствовала мужчину. Ревность как кислота разъедала душу. Но в то же время ко всем эмоциям противоречиво примешивались жалость и сочувствие. Хотел ей верить, что не со зла умолчала.
Он закрывал глаза, и сразу ярко вспыхивали картинки, как Эвелина выгибается под ласкающими кончиками жгутов эфира. Насколько она была раскрыта, беззащитна и прекрасна, принимая его власть, его волю. Признавая свою слабость и его силу. Сам не знал – как ему удалось сдержаться и не накинуться на жену.