– Ох, – едва слышно выдохнула Кэри. – Как же красиво – цветок души.
– Да, – с горечью вздохнула Эвелина. – Красиво.
Бессонная ночь и переживания вымотали девушку, и стоило ей лечь, как она сразу же уснула.
Камеристка подхватила платье Эвелины, которая та сняла и потихоньку прошла в гардеробную.
– Ну-ну, – усмехалась Кэри: – Льяна, значит, и ронхан.
В угрюмом настроении Эвелина отправилась в центр. Переживала о Кристэне и о его дуэли с Вистаром, не зная – как она прошла, состоялась ли вообще?
Только среди детей смогла отвлечься. Видеть душевный отклик в глазках малышей – для неё было лучшее лекарство.
В заботах и общении с маленькими пациентами, рабочий день пролетел незаметно. Вечером, в рекреационной, снимая форменный фартук и чепец, девушка вдруг поняла, что до ужаса не хочет возвращаться в особняк. При мысли, что сядет за стол одна, что ляжет в холодную постель, а потом всю ночь будет вертеться, не в силах сомкнуть глаз – становилось мучительно и тоскливо.
В итоге решила поменяться дежурством с коллегой и остаться в центре. Ни на мгновение об этом не пожалела и даже лёгкость появилась в душе, словно скинула невидимое, тяжеленное покрывало с плеч. А проблески радости в глазах малышей, которые недавно поступили, уверили, что она приняла верное решение.
Самое тяжёлое время в секции новых пациентов – ночь. Эвелина постоянно отслеживая маленьких пациентов, бегала от одной палаты к другой. Заглядывала тихонько в приоткрытую дверь – спят, выдыхала, кто-то хнычет – спешила утешить, убаюкать под тихую песню. Были и крики, раздирающие душу – это детки, пережившие ужас воздействия эфира Бездны, мучились от кошмаров.
Домой вернулась настолько уставшая, что сил хватило лишь на то, чтобы искупаться и, выпив настой, который ей вручила камеристка, провалиться в глубокий сон.
Тря дня Эвелина выматывала себя в реабилитационном центре, радуясь тому, что есть возможность отвлечься, тому, что несмотря на устои общества – Кристэн не запретил ей работать. А ведь сколько было злых, насмешливых пересудов! Жена главы рода – да сестра милосердия, работник младшего целительского персонала. Это же попрание устоев высшего общества! Но Кристэн, зная насколько важна для супруги эта работа, видя, как горят её глаза, когда дети идут на поправку, вывернул всё так, словно сам был инициатором подобной деятельности супруги, аргументировав благотворительностью. И Эвелина ему была безмерно благодарна за понимание, за возможность реализовать себя.
– Нельзя же так выматывать себя! – выговаривала камеристка, помогая Эвелине раздеться после трудового дня и подготавливая ванную. – Себя в первую очередь жалеть надо. О себе заботиться! Да и…