То есть фактически идущий становится Вселенной, осязая её волю, неколебимость и непроницаемость воочию. Фактически он познал жизнь, смысл, и возможное предназначение каждого, заключённое в простое, но в тоже время необъятное следствие, именуемое как апофеоз совершенства или истинный апогей разумности, позволяющий смотреть на все вещи первичным взглядом или причиной, зарождающей любой раздор особой целью. Его приятие любого происходит на уровне априорного, и последствие всего происходящего для него имеет более глубокий смысл, нежели для остального, выполняющего свою роль во имя той же цели. Априорное чувство – приятие любого встречающегося обстоятельства с особой мудростью, чью пока не понять логикой ума, но возможно пронять, спровоцировав на притяжение, при условии непрестанной работы над собой и своими изъянами, вечно провоцирующими к мятежу от любого виденного, идущего в разрез текущему воззрению. Наблюдать, не провоцироваться, стараясь пребывать “здесь и сейчас” в любой момент времени; даже самый катастрофичный, где, казалось бы, нужно думать о спасении собственной жизни, но уж точно не о Боге – создателе ситуации, в которой Ваше беспомощное Я было обязано вспомнить первичное. Дорогу осилит идущий. Ибо все ведут к одному.
Уверяю, однажды ты потеряешь ВСЁ. И если мнишь, что был защищён, то просто будь готов ко всему. Ибо не провидеть того, от чего был прежде зависим. Ибо то, именуемое ВСЕМ, в каждом из грядущих миров, больше вместе взятых к твоим предшествующим. Ты потеряешь несопоставимо более чем мог иметь на пути к любому, именуемому свободой. Ибо самое величайшее, прежде нерушимое ничем, склонным к воздействию извне лишь ВЕРА. Созидающий благообразные фигуры, о держащий кисть в руках, – это про тебя! – уже родился с задатком внутреннего беспокойства, побуждающего к вечному акту во имя волеизъявления глубинной экспансии. Мой особый достопочтенный поклон и поэтам, стремившимся предать слогу невыразимый изысканный отблеск, как отражение величайшей виртуозности; воочию демонстрируя причастность к мастерству высшего искусства. Художник, как и склонный к пониманию значимости партитуры, разделяют второе триумфальное; остальные победоносное третье. Проигравших нет. Но победителей не судят. Лишь содрогающий слогом от сердца к ладони, – способен изменить течением мир и воззрение ко всему от им доносимого. Не один остальной акт творения не пробуждает столь к вечной дрёме склонное. Ибо лишь слог, нисходящий от триумфального чувства сквозь сердце, демонстрирует исконную причастность к форме, невыразимой ничем иным, как не тем благодатным послевкусием нещадно рубившего наповал четверостишия. Ибо кроме как слова донести осязаемое «как есть, не оставляя возможность добавить от себя чего не стоило», – о великий, кем бы ты не был, знай, я уважал тебя более чем кто-либо другой, ибо осязал то в крат, чем все вместе взятые, – не предоставляется возможным.