— А нам-то туда зачем? Зрителями будем? Или тебе поучаствовать хочется?
— Не-е-е, что я дура, что ли, — Светка не обратила внимания, как Вика хмыкнула на этих словах. — Просто посмотрим. Ну, морально поддержим.
— Да ну, делать мне нечего.
Они ещё поуговаривали для острастки и умчались. На пороге Светка оглянулась:
— Эм, ты только Александру Марковичу не говори!
— Почему?
— Ну, пожалуйста!
— Он всё равно узнает.
— Пусть узнает, но позже. Потом, а сейчас не говори, ладно?
Я не стала ей отвечать, потому что сомневалась. Не скажешь — а вдруг что случится, чего можно было бы предотвратить? А скажешь — она разобидится. Если б не Светкина просьба, я бы даже не колебалась.
Да и сейчас не долго думала. Ну её, пообижается и остынет, решила я. А вообще, вот такая дилемма между родителями и классом у меня регулярно возникает на протяжении всей учёбы в школе. А я как буриданов осёл. Хоть разорвись.
— Может, и правда, сходим, посмотрим издали? — неожиданно предложила Вилкова.
— Не хочу, без обид. Мне домой надо.
Едва я вышла из раздевалки, как меня прихватил за локоть Куприянов из 11 «Б».
— Ты здоровски их уделала! Я аж опупел. Ваще круть! Только ты это… отцу не говори, ладно? — Он бросил вороватый взгляд в сторону вестибюля, где командовал парадом отец. — Ну… ты знаешь про что, да?
Я и ответить ничего не успела, как он выпустил мою руку и рванул вперёд, но у входных дверей обернулся, посмотрел на меня многозначительно и прижал палец к губам. Чёрт, подвернулся же он мне так некстати! Будет потом болтать на каждом углу, что я стукачка, своих сдала.
Я подошла к отцу, не зная, как начать. Не при всех же мне говорить про драку эту дурацкую. Тем более в таком гвалте придётся орать, чтобы он меня услышал. Отвести бы его в сторонку.
— Пап, давай отойдём, — начала я. Он и ухом не повёл, но потом заметил меня и сам спросил:
— А, это ты. Домой идёшь?
И ни тебе — «Как сыграли?», ни — «Поздравляю с победой!». Даже обидно.
— Давай отойдём? Мне надо тебе что-то сказать…
— Некогда мне, — отрезал он. — Дома поговорим. Ступай-ступай, не мешайся под ногами.
Ещё и подтолкнул меня на выход. Как назло рядом остановились девчонки из 11 «А» и, по-моему, стали прислушиваться.
— Пап, а ты что не заглянул, на игру не посмотрел?
— Мне эта ваша игра уже вот где, — он раздражённо полоснул под кадыком ребром ладони. — Иди уже. Мать тебя ждёт.
Я могу понять его равнодушие к волейболу, но сейчас он выказал равнодушие ко мне. Я там старалась изо всех сил, переживала, балансировала на грани позора и победы, а ему всё до лампочки, ему лишь бы всё было тихо-спокойно. Никто от него не требовал сидеть в зале от начала до конца и болеть за команду дочери (хотя именно так и поступают любящие родители), но уж поинтересоваться, как всё прошло, порадоваться за нас он мог! Хотя бы на одно-единственное: «Поздравляю!» я могла надеяться? А он и поговорить со мной не соизволил. Он даже разбитую губу не заметил. Разве близкие так себя ведут? Мне вдруг стало до слёз обидно. Да и пусть всё катится к чертям! Пусть там все передерутся. Пусть он потом бегает в гороно и объясняется. Плевать!