— И что теперь? Женишься на своей сушеной Вобле?
Хороший вопрос. Правильный. И я знаю на него ответ.
— Женюсь. Как и планировал.
Потому что Эльвира идеальна. В ней есть все то, что я ценю в женщинах. И нет всякого шлака.
Вознесенская снова нагло лыбится:
— Из вас получится прекрасная пара. Чопорная Вобла и замороженный ты. Эх, все усилия насмарку, — печально цокает языком. — Только оттаивать начал. На человека стал похож…
Зараза все-таки умудряется меня зацепить. Не знаю, о каких усилиях идет речь, но на мой взгляд моя жизнь превратилась в самый настоящий кавардак, когда в нее ворвалась эта рыжая бестия.
Злюсь до красных чертей перед глазами.
— К черту такую оттепель! — голос сам перескакивает на рычание.
Любая бы поняла, что сейчас самое время просто заткнуться. Но Лера — не любая. Лера — это пиздец в юбке. Рыжий и беспощадный.
Подступает ближе ко мне и, нагло заглядывая в глаза, выдает:
— И секс у вас будет дважды в неделю, строго по расписанию. В определенной позе. Чтобы костюмчик не помялся.
Разглаживает невидимые складки на моих плечах. Ее прикосновения опаляют даже через плотную ткань пиджака. Пробивает двести двадцать, откидывая меня в состояние пещерного человека.
Я уже не контролирую свои собственные порывы, и они бешеной волной вырываются наружу.
До Лерки запоздало доходит, что все, доигралась. Пытается сбежать. Поздно.
Я ловлю ее. Волосы на кулак и к стене. Еще немного и мою грудную клетку просто разорвет. Размотает в хлам. Каждый вдох — кипятком в легкие.
— Зараза. Ты мне весь мозг уже вытрахала!
— Я еще даже не начинала.
Даже сейчас она не сдается, вызывая бешеное желание наказать. Проучить, поставить на место. Я все еще дурею от нее вот такой: вульгарной, пропахшей ночным клубом и стылой камерой. Презираю себя за это. Хочу сжечь, вытравить ее из своих мыслей. А напоследок хорошенько отодрать. И мне уже пофиг на все.
Задираю короткий подол, буквально срываю с нее трусы. Она вырывается, а я зверею еще больше:
— В чем дело, Ёжик? Все как ты любишь. Не скучно, с огоньком. Или это слишком для тебя?
— Не называй меня так!
Ежом была, ежом и останется. Наглым, рыжим, бестолковым.
Я хлопаю по голой заднице, а потом нагло просовываю руку между ее ног и пальцами врываюсь внутрь.
Твою мать… Она не просто сырая. Она течет, как конченая сука, постанывая от нетерпения. Сама прижимается ко мне, трется.
У меня такой стояк, что яйца аж звенят. Член просто каменный.
Плевать на все.
Пряжка, молния, брюки. Рывками. Зверея от желания оказаться внутри нее.
Одним толчком, до самого упора. Она горячая как печка. Сжимает меня, мычит, выгибаясь навстречу.