— Что это у тебя за кукла в зале осталась?
— А что?
— Какая-то она, — делает рукой неопределенный жест, — ни то, ни се. Ты бы ее хоть приодел что ли, а то выглядит, как продавщица, торгующая китайским шмотьем.
А у самого глазки блестят. Потому что Ёжик не смотря на свою вульгарность и нелепую яркость цепляет. Притягивает к себе мужские взгляды.
— А вы не завидуйте, — снисходительно ухмыляюсь, хотя внутри все клокочет.
— Скажу тебе, как умудренный опытом мужчина…
Его любимая присказка. Он считает, что те двадцать лет разницы между нами дают ему право считать себе авторитетом как в бизнесе, так и в делах сердечных.
— Женщину надо выбирать не только по длине ног, но и по внутреннему содержанию.
Из его нудного бубнежа выхватываю только последнюю фразу.
— Непременно учту.
Хочу уйти, но толстый боров перегораживает путь. Ему прямо неймется. И я знаю, что это. Тупая зависть.
— Не нужна тебе такая…
У Лерки нет видимых преимуществ, сплошные недостатки. Но! Никто не смеет навязывать мне свое мнение. И срать я хотел на почтенный возраст:
— Аркадий Дмитриевич, давайте вы не будете совать свой нос в чужие дела?
В ответ на мою холодную улыбку он подбирается.
— Просто…
— Просто все. Вас это не касается, — смотрю на него в упор, заставляя нервничать, — и на будущее попрошу воздержаться от комментариев в мою сторону относительно чего бы то ни было.
— Понимаешь, сынок…
Ненавижу это снисходительное «сынок».
— Я четко выразился? Бизнес, женщины, машины. Что угодно. Вас не касается.
Его лысина потеет еще сильнее чем обычно. Он лезет в карман за платком, а я не прощаясь ухожу.
Чувствую себя придурком. Нервным и неуравновешенным. Не понимаю. Как вообще допустил этот разговор.
Поставив старого придурка на место, возвращаюсь обратно в зал. Настроение на нуле. Меня выбесил Щеглов своими наездами на Лерку, а еще больше моя собственная реакция на его слова. Мне блядь неудобно. Будто в рваных трусах в люди вышел.
Ёжик сидит за столом и лениво гоняет по тарелку шоколадную бусинку с торта.
Завидев меня, тут же вскакивает:
— На наконец-то! Я уж думала, что у тебя от местной кухни несварение началось.
Морщусь от ее беспардонности. Особенно когда идеально вышколенный официант, убирающий с соседнего стола, возмущенно вспыхивает.
В качестве моральной компенсации оставляю большие чаевые и указываю на дверь:
— На выход.
Вознесенская бросает на меня непонимающий взгляд, но напоровшись на стену холода, фыркает и идет, отчаянно накручивая булками, которые чуть ли не вываливаются из коротких джинсовых шорт.
Это заводит и в тоже время доводит до зубовного скрежета.