Темные буквы торопливо выстраивались на светлом поле экрана, теснясь, складывались в предложения и абзацы, то прерываясь, то вновь спеша прибиться к строке.
«Капитан Василиса Ткаченко с некоторых пор избегает не только исповеди, но и любых разговоров с духовным наставником. Это не может не быть тревожным признаком, ведь еще недавно она была верной дочерью Церкви. Лицо ее отражает душевный непокой, поступки и речь резки, импульсивны и нерациональны. Состояние души любого капитана крайне важно для флота, но я не стал бы обращаться к вашему высокопреосвященству, если бы меня беспокоил один только этот факт. Я постарался бы справиться с ситуацией сам, если бы она не явилась всего лишь предвестником и спутником другого несчастья, кое не объяснить иначе, как кознями врага рода человеческого.
Вчера с «Анакина Скайуокера» была запущена термоядерная ракета с самонаведением на чужой двигатель. Мне доподлинно неизвестно, произошло это по тайному приказу капитана или же, как гласит официальная версия, имело место случайное срабатывание пусковой установки. Так или иначе, вмешательство дьявола здесь не вызывает сомнений – в разум капитана или в электрические сигналы цепей управления, в конечном счете все равно. И это вмешательство имело трагические последствия: был уничтожен ГС-крейсер «Ийон Тихий».
Ваше высокопреосвященство, в этой войне против нас стоят не только обычные противники – государства и миры. Против нас выступили силы зла. Какой бы ни казалась видимая причина этого удара, он нанесен ими. Мы всегда готовы к борьбе с этим врагом. Но, чтобы посрамить дьявола, а не пасть в неравном бою, потребуется вся мощь и влияние матери нашей Церкви, а не одно лишь рвение скромного священнослужителя, ни в коей мере не способного претендовать на лавры святых. Я прошу вас не оставить без внимания происки врага и организовать достойный отпор.
Епископ Ян Гурский».
– Даже уезжать не хочется, – расслабленно промолвила Салима.
Суматошный день был позади. Мересанцы покинули станцию на своем ободранном линкоре, «Максим Каммерер» загружен сырой платиной и урановой смолкой. Впереди – утро, пара ободряющих слов здешнему контингенту, отбытие, возвращение к заждавшимся делам. А сейчас – краткая передышка, тонкая прослойка ночи между вчера и завтра, стремительно тающая с каждым мгновением.
– Нет проблем, – брякнул Хайнрих. – Оставайся. Капитаны будут счастливы до охре… в общем, до опупения счастливы, что мне не до них.
Она тихо засмеялась.
– Правильно, остаться тут, а политика – по боку. Пусть другие с ней разбираются, – смех стал грустным. – Может быть, когда-нибудь. Но не теперь, когда идет война.