Доезжаю до «стекляшки», спускаюсь на нижний уровень. Олька улыбается мне, цветет вся. Наверное, жених ее, наконец, назначил дату свадьбы. Я потом спрошу, не до них сейчас.
— Оль, доложи, — прошу ее.
— Вы неважно выглядите, Виктор Сергеевич.
— Устал, — облокачиваюсь о стену, закрываю глаза.
— Минут десять придется подождать, — сообщает девушка.
Сажусь в кресло, пытаюсь поспать эти десять минут. Олька толкает в плечо. Быстро растираю ладонями лицо, просыпаюсь, иду в кабинет. Отчитываюсь о проделанной с ночи работе, о том, что нашел, и что мне нужно от полкана.
— Ты уверен, майор?
— Уверен, товарищ полковник. Связан старший Садыков с Гаджиевым. И так же уверен, что дети его не знают и половины о своем отце, и тем более об Алихане. Оттуда надо копать. Если экспертиза подтвердит мои подозрения, у нас уже будет повод принять Алихана, а дальше мы его своими средствами раскрутим. Через бизнес мы его не возьмем. Мои ребята там все уже вдоль и поперек перерыли. Придраться вообще не к чему.
Мы обсуждаем еще несколько «интимных» деталей предстоящей операции. На руках у меня оказываются приказы об эксгумации тела отца Садыковых, о проведении повторной экспертизы, а также приказы о повторных задержании и допросах бывших членов банды Гаджиева.
— Не умеешь ты отдыхать, Виктор, — смеется полкан, опуская весь официоз. — Я тебе отпуск подписал, а ты опять погряз во всем этом.
— Откуда мне было знать, что жизнь преподнесёт такой подарок, и мой личный враг сам появится на горизонте.
— Ты главное рассудок не теряй от желания ему отомстить. Все тихо, все секретно. Иначе он исчезнет так, что мы его долго не выкурим.
— Обижаете, товарищ полковник.
— А ты не обижайся, не баба, — смеется он. — А сейчас приказываю отдыхать. Иначе толку от тебя никакого. Язык, вон, еле ворочается уже.
— Есть отдыхать, — устало отрываю задницу от стула.
— Иди уже, майор.
А я и иду. До машины и домой отсыпаться. Голова свежая нужна, и Элю пугать своим видом не хочется, у нас ведь скоро второе свидание.
Элина
В окно с самого утра бьет теплое солнце. Я раздвинула шторы, подставила ему лицо и закрыла глаза, нежась в ярких весенних лучиках. В груди и животе порхают проснувшиеся от спячки бабочки. И мне даже не страшно от того, что Виктор потерялся и перестал писать после наших посиделок в машине. Знаю, он обязательно придет в галерею сегодня. А то, что пропал… Так бывает, я ведь не могу привязать его к себе на двадцать четыре часа, у него есть работа, наверняка семья. Скучать по нему приятно, это совсем не болезненное, а какое-то невероятно щемящее сердце чувство.