В маноре сохранились поленья, их грабители не забрали. Потому оруженосцы развели огонь и подогрели еду, которую прихватили с собой из развалин странноприимного дома. Они накормили всех бойцов, да еще и хозяйку с ее дочерью. Уставшая и вымокшая Адельгейда сидела у большого камина вместе с отцом, засыпая. Барон тоже позволил себе расслабиться. Но, как вскоре выяснилось, расслабляться не следовало. Потому что в тот день места, где можно укрыться от сильного дождя, искали и другие. Большая банда мародеров, двигавшаяся по следам недавно прошедшего войска султана, подходила с востока.
Сержант принес бурдюк с водой, медный таз и черпак. И капеллан, первым делом, вымыл руки. А затем обмыл рану на лице ребенка жидкостью из небольшой глиняной бутылочки, которую тоже принес с собой. И под пологом палатки отчетливо запахло спиртом. По распоряжению капеллана, Григорий крепко держал девочку, перехватив правой рукой поперек и прижав все ее тщедушное тельце к себе вместе с обеими ручонками, а левой — надежно зафиксировал голову. Старик убрал бутыль, вынул из своей сумки и поставил на камень еще две свечи, запалив их от горящей. При трех свечах света в палатке сразу стало значительно больше. И капеллан приступил к операции. Гриша пока почти ничего не знал об этом престарелом орденском священнике, кроме того, что зовут его Годфруа. Но, он уже понимал, что перед ним человек опытный и разбирающийся во многих вопросах. От военной тактики и до хирургии.
Годфруа начал с того, что прокалил все свои инструменты в свечном пламени, произведя, таким образом, стерилизацию огнем. А потом он осторожно надрезал края раны на лице девочки маленьким ножичком и выпустил гной, образовавшийся там. Малышка задергалась и закричала, но Григорий держал ее крепко. Потом капеллан взял кривую иглу с шелковой нитью и вколол ее в слой кожи возле края раны, отступив от него примерно половину сантиметра. Он уверенно шил наискось, бормоча при этом молитвы и постепенно стягивая края раны. Причем, шил глубоко, достигая раневого основания и захватывая ткани. И кровь ребенка текла по его рукам.
Но, к удивлению Григория, девочка перестала кричать, а только всхлипывала. Она, оказывается, в отличие от большинства детей, могла терпеть сильную боль. Возможно потому, что уже свыклась с ней? Сколько дней проходила она с этой ужасной раной, было непонятно. Еще больше Родимцева удивило то, что, закончив сшивать рану, капеллан велел Григорию отпустить ребенка, а затем положил девочке руку на макушку и произнес какие-то слова на непонятном языке. Из короткого страстного монолога, похожего на заклинание, Григорий четко уловил лишь одно знакомое слово: «Бафомет». И вдруг что-то произошло. Как будто бы мгновенно изменилось атмосферное давление. Налетел порыв ветра и две свечи из трех задуло. Зато свечение появилось прямо под ладонью капеллана и оставалось там какое-то время, пока девочка не начала падать. Тогда Годфруа ловко подхватил ее и уложил на расстеленную сержантом постель.