А потом, выведав все от «языков», я без всякого сожаления и рефлексии взялся за рукоять стоящей у ствола дерева булавы — и резко, без замаха, размозжил голову признавшегося в изнасиловании. Он первым получил справедливое воздаяние — но далеко не последним: на глазах помрачневшего, но ничего не говорящего Кречета, я добил оставшихся пленников, громко заверещавших от ужаса и пытавшихся бежать. А затем прямо посмотрел в глаза дядьке и едва ли не прорычал, переведя дух после короткой погони:
— Они должны были за все ответить!!!
Кречет ничего не сказал — но спустя пару секунд медленно, тяжело кивнул. А я, ободренный поддержкой дяди, на глазах охреневших от расправы русичей и онемевших от ужаса степняков-полоняников, коих уже успели связать и «стреножить», проревел во весь голос:
— От «языков» я узнал, что они творили беззаконие над мирными жителями! Они насиловали девок и баб, порой до смерти, убивали детей и стариков, рубили младенцев! Если это не заслуживает смерти, то что заслуживает?! Мы обещали полон людям — но я не вижу здесь людей, это поганая нелюдь в человеческом облике! И мы должны очистить нашу землю от погани!!!
Однако ратники, пусть даже и проникшись моим яростным криком, не бросились на половцев, не стали рубить связанных и безоружных — видимо, просто не смогли. И я, только что переступивший внутри себя через какую-то черту, вдруг понял, что вои эту черту переступить пока не готовы. Да, в запале боя они видят ворогов и истребляют их — но сейчас перед ними испуганные пленники, не способные себя защитить. И убивать их без реально веской причины они не смогут… Все осознав, я как-то быстро успокоился и уже чуть спокойнее произнес, обращаясь к гридям:
— Отпустить их просто так мы все одно не можем. Натворят делов на обратном пути… Рубите им пальцы на правой руке все, чтобы никто из них, никогда не смог бы взять в руку рукоять сабли или даже нож! И на левой руке еще пару, большой и указательный. Десятники, вы старшие — следите за тем, чтобы никого не упустили!
Вои медленно, с неохотой двинулись к начавшим было дергаться в путах пленникам. Первый "кандидат" дернулся в путах, попытался было в ужасе бежать, увлекая за собой стреноженных товарищей — и его зарубили походя, видно рефлекторно среагировав на резкий рывок. Остальные оказались сообразительнее — или трусливее… Но бежать уже не пытались. И вскоре пленников начали изувечивать под их дикие крики, в нос шибанул запах свежей крови — а я вдруг с мстительным удовлетворением вспомнил про волков, терзавших на реке останки рязанских дружинников. Туда пришло несколько стай, и наверняка ведь еще не успели уйти… Запах свежей крови из сочащихся ран поганых привлечет хищников как раз тогда, когда они успеют проголодаться… Нет, эти выродки от своей судьбы не уйдут! Точно не уйдут!!!