Решив не рисковать, последние метров двести до заграждения мы все же проползли по-пластунски — хотя соратники оказались не особо знакомы с подобным способом передвижения, в итоге это не стало значимой проблемой. Выучились, так сказать, в процессе… А добравшись до разреженных, отстоящих друг от друга примерно на полметра кольев, мы скинули с себя «маскхалаты» и аккуратно протиснулись промеж надолбов, напряженно замирая при каждом шорохе…
И не зря замирали. Впереди послышалось легкое похрустывание снега — и вскоре стала различима двигающаяся в нашу строну фигура дозорного, очевидно патрулирующего периметр. Все-таки патрулирующего, а я-то уж понадеялся…
— Тихо! Все залегли на снег!
Слава Богу, само заграждение миновать мы не успели. И потому сейчас колья отлично скрывают нас — по крайней мере, не от слишком внимательного взгляда человека, наверняка не знающего, где искать врага… А вот маскировку мы скинуть поспешили. Зря…
— Кречет, снимешь его?
Мой едва слышимый вопрос к дяде не празден — от того, насколько бесшумно порубежник справится с задачей, зависит успех всей операции. А ведь при этом ни луков со стрелами, ни арбалетов мы не взяли (лишние неудобство и тяжесть), разбавив малый арсенал из сабель и кинжалов лишь небольшими кавалерийскими чеканами, используемыми также и половцами… Кречет немного помедлил с ответом, но тут позади меня раздался столь же тихий ответ:
— Я справлюсь. Только чуть подвинься, Егор.
Стараясь не издавать лишних звуков, я слегка сдвинулся влево, освобождая место потянувшемуся вперед броднику, уже перехватившему рукоять ладного, маленького топора с узким лезвием, отдаленно напоминающего индейский томагавк. После чего все вновь замерли — и глухая, вязкая тишина накрыла нас, старающихся даже дышать через раз… Теперь ее разбавляют лишь похрустывание снега под стопами неспешно приближающегося к нам татарина, да его шумное дыхание — пытается согреть руки.
Заметит?
Нет?!
Или…?!
Не должен, если не будет спецом приглядываться в нашу сторону. Но это я понимаю разумом. А вот чтобы успокоить разбушевавшиеся чувства, я вынужден вновь и вновь читать про себя псалом «Живый в помощи», чтобы как-то себя успокоить. Привычки «носителя» — но в настоящий момент без них просто никуда…
…Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тьме преходящия…
Как обычно это бывает во время ожидания будущей схватки или в засаде — секунды тянутся бесконечно долго! И лишь поганый становится все ближе и ближе к нам, подобравшись шагов уже на двадцать пять.