Я смотрю на человека, которого встретил когда-то возле Комка сумасшедшим бомжом. В нашем мире он отверг судьбу Прежнего, отказался быть частью его коллективной семейной личности. Здесь — согласился.
Могу ли я ему доверять?
— Могу ли я тебе доверять? — спрашиваю я.
Андрей смотрит на меня.
— В твоей реальности мы дружны?
— Да, в какой-то мере, — признаю я.
— Тебе удобно говорить с такой… пастью? — интересуется Андрей.
Я смеюсь. Конечно же, не очень удобно. Но я не хочу менять форму Защитника, она придаёт мне уверенность.
— Нормально, — говорю я. — Так скажи, это всё ты замутил?
— Я лишь воспользовался ситуацией, — уверяет Андрей.
— А кто меня сюда отправил?
— Возможно, что и я, — признаёт он. — Но тут ничего не могу гарантировать. Одно скажу честно, если Высший войдёт в нас, мы отправим тебя домой. Это наиболее разумное решение, ты слишком непредсказуем, чтобы пытаться тебя поглотить.
— Вот, значит, как…
Андрей виновато улыбается и добавляет:
— Это не моё личное мнение, это коллективное.
— Что будет на Земле? — спрашиваю я. — На здешней?
Ничего особенного я не жду, но Андрей меня удивляет.
— Прежние уйдут с Земли. Мы сохраним её нейтральной, это коллективное решение.
— Почему?
Ждать от них моральных решений не стоит, но мне кажется, что Андрей не врёт.
— Всё усложнилось, — объясняет Андрей. — Мы заигрались с человеческой цивилизацией. Если у нас появится кто-то подобный тебе, то лучше сохранить нейтральные или союзнические отношения.
— А что будет на Ровиане?
Андрей смотрит вверх. Я замечаю, что расползающиеся в разные стороны газовые протуберанцы немного сдвинулись, а замершие зигзаги молний начали неспешно ползти по поверхности Даута.
— Вначале надо стабилизировать ситуацию, — вздыхает он.
— А потом?
Андрей начинает негромко декламировать:
— Не плачь о неземной отчизне,
И помни, — более того,
Что есть в твоей мгновенной жизни,
Не будет в смерти ничего.
И жизнь, как смерть необычайна…
Есть в мире здешнем — мир иной.
Есть ужас тот же, та же тайна —
И в свете дня, как в тьме ночной.
Мне нравится, когда он читает стихи. Я их совсем не знаю, но они красивые. И мне кажется, что каждый раз я понимаю чуть больше, чем в них сказано.
— А что там дальше? — спрашиваю я.
Андрей продолжает:
— И смерть, и жизнь — родные бездны;
Они подобны и равны,
Друг другу чужды и любезны,
Одна в другой отражены.
Одна другую углубляет,
Как зеркало, а человек
Их съединяет, разделяет
Своею волею навек.
И зло, и благо, — тайна гроба.
И тайна жизни — два пути —
Ведут к единой цели оба.
И все равно, куда идти.
Будь мудр, — иного нет исхода.