Какая муха меня укусила в клубе?
Вспоминаю его слова о переезде…
Ну, точно шутил! Издевался! Проверял на вшивость! Типа, побегу за ним или нет? И дорого ли беру за услуги?
Дура!
Он пробыл в кабинете у Варвары минут десять. Голоса доносились приглушенные, размытые, так что о чем речь ведется — понять не могла, но было очень интересно. Просто неимоверно. Поэтому делаю то, что и любая любопытная сотрудница на моем месте — босиком подкрадываюсь к двери и прислушиваюсь.
Все равно ничего не понятно. Варин бодрый голос чередуется с низкими нотками Евгения, но отдельных слов не разобрать.
Проклятье! Может, он ей прямо сейчас рассказывает о том, какая у нее распутная помощница и настоятельно рекомендует избавиться! Мол, дама легкого поведения, жадная до внимания вышестоящих персон.
Хотя нет. Не может быть. Он не такой! Я знаю это, чувствую. До такой мерзости Женя не опустится. Вот знаю, и все тут!
Чуть не проворонила тот момент, когда разговор подходит к концу, и едва успеваю метнуться к своему рабочему месту, схватить красную папочку и сделать вид, что безумно увлечена.
А у самой сердечко ухает, и, как ни стараюсь удержаться, в голову лезут воспоминания: о том, как целовал, как сильные руки сжимали, заставляя трепетать.
***
— В общем, Жень, пусть твои люди готовят полный пакет документов по этому делу, все возможные лазейки проверят, — звучит голос Вари, выходящей следом за ним в приемную.
— Сделаем, — Евгений останавливается напротив моего стола, спиной ко мне. — Завтра будет готово!
— Отлично. Назначу встречу!
Жадный взгляд озабоченной мартовской кошки тотчас впился в широкие плечи, которые так приятно сжимать, царапать в порыве страсти.
Ё-мое! Я озабоченная!
Просто смотрю на него, а дыхание сбивается, щеки жаром задаются!
Стыдоба!
Хватаю папку и поднимаю выше, прячась за ней от начальства: делая вид, что мне просто капец как интересно. Просто вот до дрожи в поджилках. К самому носу папку подношу, так что сама ничего не вижу, кроме листов перед глазами, да размытых цифр.
Со стороны выгляжу, как форменная идиотка, но ничего сделать не могу. Если отложу в сторону красную папку, то явлю миру не менее красную физиономию.
В ушах гул стоит, я даже не понимаю, о чем идет речь, что они там обсуждают. Хочется сбежать, привести в порядок расшалившиеся нервы.
Дышится с трудом. Каждый вдох теплой волной к низу живота опускается.
Чёрт! Да, уйдет ли он отсюда? Сколько можно? Меня сейчас кондратия хватит!
Рядом со мной раздается уверенное:
— Кх-кх.
В груди екает. Сильно, колюче, растекаясь огнем по коже.