Я тяжело упала прямо на злосчастное полено, подскочила мячиком и увидела прямо перед собой невысокую, сморщенную, как печёное яблоко, старушку с перекошенным от гнева лицом и вытаращенными глазами. В одной руке у неё была мокрая грязная тряпка, очевидно, орудие того самого шлепка, а другой она бодро ухватила валявшиеся на земле ржавые грабли. Божий одуванчик агрессивно щерился граблями, вращал глазищами и тяжело дышал от высшей степени возмущения.
То есть, божий тараксум.
Тиратин тараксум.
Тьфу!
— Явилась, хмыра драева! Вовремя!
Судя по взгляду старушки, возвращаться мне ни в коем случае не следовало. По крайне мере, живой (для стороннего наблюдателя) и невредимой.
— Доброго дня, э-э-э… — я откашлялась и сделала шаг назад. Одно дело — шлепок полотенцем, а вот грабли — это уже куда серьезнее. Один удар — четырнадцать дырок. Незаживающих дырок. А это тело следует беречь, мне с ним ещё много чего предстоит сделать. — Здравствуйте, лирта…
— Доброго? — подавилась слюной женщина. — Вот когда ты сдохнешь в муках, тогда он и будет добрым!
Можно сказать, ничего я и не напутала. Но как же мне везет — нарвалась на знакомую, и сразу столько эмоций. Что я ей сделала, интересно, тоже чего-нибудь стянула? И в курсе ли старая лирта, что поспособствовать пожеланию можно очень и очень просто — добежав минут за десять до ближайшего стража и указав ему на мой след?
А бабуся продолжала бесноваться, гневно помахивая довольно тяжёлыми на вид граблями. Хоть и морщинистая, и вся скрюченная какая-то, а силы-то немерено, вон как меня из окна вытащила, остаётся только позавидовать.
— Что ты натворила, иссайка, мать в могилу свела, а сама шляешься, как ни в чём ни бывала, чтоб тебя драи слопали!
…ну вот. Я же хотела местных ругательств, пожалуйста, получила, жаль только, записать нечем, да и некуда. Но надо уже как-то отреагировать. Кажется, в данном случае рассказ про потерю памяти явно не пройдёт.
— Свела мать в могилу? — голосом, полным почти что искреннего ужаса, пробормотала я и на всякий случай сделала ещё шаг назад.
И вдруг незнакомка уронила орудие сельскохозяйственного труда на землю, опустилась рядом на полено, уткнулась лицом в тряпку и глухо, протяжно завыла.
Божечки.
Глава 36.
Я затопталась рядом, не зная, то ли пуститься бежать, то ли наоборот, попытаться утешить искренне, похоже, страдающую женщину, возможный источник очень ценной информации о прошлом Агнессы — или возможный источник утечки очень ценной информации о настоящем Камиллы к стражникам.
Моя бабушка, добрейшей, кстати, души человек, в жизни никогда ни на кого не замахнувшаяся граблями, помнится, очень любила делиться с участковым мнением о соседях, посторонних гостях и подозрительных событиях… Да и потом, нельзя сказать, что Агнесса и её жизнь уже полностью мне чужие. Злясь на себя за неуместно проявленную сентиментальность, я осторожно приблизилась к разоружённой старухе, наклонилась и неуверенно погладила по костлявой спине.