Она такая настоящая, эта боль.
Я слепну, я глохну, я сгораю, захлёбываюсь жидким пламенем.
Нет, всё это лишнее, всё не то.
Я умираю.
Последним онемение добирается до кончиков пальцев на ногах и руках. И когда боль заканчивается — в реальном мире, вероятно, прошло не больше пары секунд, моя персональная вечность в персональном аду — я с огромным облегчением понимаю, что умерла.
Боли больше нет.
Как хорошо.
Финал.
Глава 28.
«Сложней всего, когда ты умер
И успокоился уже,
А доктор как шарахнет током
И на работу к девяти» (с)
Ха.
У меня же лето. В универе каникулы. Мне к девяти не надо.
А куда мне вообще надо и надо ли хоть куда-нибудь..?
Ничего не помню.
Если лето, то почему так холодно?
Темно и очень, очень холодно, хотя мне трудно сказать каким таким местом я чувствую температуру окружающего пространства. Я есть, я мыслю и, следовательно, существую, весь вопрос в том, есть ли у меня тело, которое я не чувствую, которое последние дни было даже не совсем моим.
Память обо всём произошедшем возвращается толчками, рождается в мучительных схватках сознания, пытающегося найти собственные границы.
Вечер в таверне.
Март, надрезающий кожу на моих предплечьях.
Облава.
Разговор со следователем.
Появление жреца.
Возвращение в Винзор.
Лигран, нервно сжимающий руки, Лигран, сбежавший из жуткого пустого зала.
И… казнь?
Что-то пошло не так, что-то явно пошло не так, и казнить меня передумали. Или я всё-таки умерла и сейчас мне предстоит аудиенция со странным местным божеством? Как её там, Единой? Тиратой, точно.
Мне есть, что ей сказать. Преимущественно, нецензурно.
Но почему так холодно-то?
Уверена, местный рай мне не грозит. Впрочем, я слишком мало здесь пробыла, так что и понятия не имею, какой должна быть по магрским суевериям загробная жизнь.
Если я всё ещё в Магре, а не вернулась обратно, разумеется.
Чувствительность в тело возвращается постепенно, с кончиков пальцев ног — ими даже слегка получается пошевелить. Ну что ж, ноги есть, уже хорошо, не пропадём. Опа, руки есть тоже. И голова. И живот. И грудь. Обе. Насчёт спины не уверена — но на чём-то же я лежу.
А вот одежды точно нет, совсем никакой. Упс. Зато позаботились, простыночкой прикрыли.
Совсем прикрыли, с головой. И свет никакой через тонкую ткань не просачивается, только холод. И голосов никаких не слышно.
Хм.
Ассоциации какие-то нехорошие рождаются, честно говоря. Я снова пошевелила большими пальцами ног, нет ли там бирочки картонной.
Бирочки нет, впрочем, это ещё ни о чём не говорит. Тканевую накидку не сбрасываю, а осторожно стягиваю с лица. Тишина, темнота, никого, ничего — на первый взгляд. И на второй. После третьего взгляда медленно сажусь, спускаю голые ноги с того, на чём лежала — что-то вроде деревянной скамьи, накрытой еще одним куском ткани. Встаю — ледяная гладкая поверхность пола чуть ли не обжигает и без того замёрзшие ступни ног.