Чертовски убедительная иллюзия.
Не есть ли вся наша жизнь такая же иллюзия, зримая и ощутимая, но по сути, лишь маскирующая неотводимую, непобедимую смерть?
Так, нашла время впадать в философствование!
— Откуда ты взялся, уродец? — ласково шепнула я. — Я же тебя не трогала…
Вероятно, котам, особенно мёртвым, для телепортации соприкосновение не требовалось.
Одуванчики были первыми, за что зацепился взгляд, и от этого я почему-то решила, что снова очутилась на том же самом поле, где и в первый раз с Мартом — а что, было бы логично. Однако мгновение спустя стало ясно: никакого бескрайнего поля вокруг нет, передо мной просто круглая каменная клумба, и находились мы с ней внутри какого-то тёмного, пустого, незнакомого помещения. Надо мной был очень высокий, сужающийся кверху конусом потолок. Никакого искусственного освещения не наблюдалось, но белые лучи Луавы, дневного светила, пронзали пространство, как паутина, проникали сквозь невидимые глазу отверстия в крыше. Казалось, я вижу медленный танец серебристых пылинок в воздухе, слышу их тихий стеклянный перезвон.
Понятия не имею, где я, но здесь так хорошо. Даже с котом этим, словно бы сбежавшим из преисподней, хорошо. Топчется лапками-косточками по груди, а мне и не страшно.
— Лирта, вы бы вставали, скоро служба начнётся.
От звуков негромкого, почти ласкового голоса я подскакиваю, как пружина, резко оглядываюсь и метрах в двух от себя вижу стоящую на коленях женщину с тряпкой в руке. Она на меня не смотрит, деловито протирает низенькие молитвенные скамеечки. На ней накидка насыщенно-фиолетового цвета, на голову наброшен капюшон, и я не могу толком разглядеть ни её лица, ни фигуры.
— Я где?
— В храме Единой, — ничуть не удивляясь и не прерывая своего занятия, отвечает женщина. Голос у неё приятный, мелодичный. — Храм Единой открыт для всех страждущих помощи и совета или же покоя и уединения, но скоро начнётся служба, в храм придут люди, так что прошу меня простить за вмешательство, вам бы подняться с пола, лирта.
Она поворачивается ко мне лицом, и я отмечаю, что, как и у сопровождавших меня в Винзор служителей, её голова наголо обрита. В этом нет ничего сверхъестественного или чересчур отталкивающего, но всё равно почему-то смотреть на неё тяжело. Неприятно.
Кусочки-пазлы медленно складываются в моей голове. Картина пока ещё не цельная, далеко не цельная, но всё же…
Я медленно встала, огляделась. Храм большой, пустой и каменный, однако странным образом я не чувствую обычную для таких мест прохладу. Источников света действительно нет, кроме пропускающих лучи отверстий в крыше и пятиугольных витражных сине-голубых окон. По контрасту с тёмным камнем стен кажется, что они светятся.