– Да давай, что ты, как маленькая, – поддакнул я, заразившись общим настроением. Я думал, что девочка благоразумно отшутится или спасует.
Но она не стала.
Вместо этого, под нарастающей скулеж своей верной собаки, она подошла к веревке и вызывающе посмотрела мне прямо в глаза. "Кажется, обиделась", – понял я. Девочка прыгнула с тарзанки в первый раз своей жизни. И последний.
Высота ли сыграла свое злое дело или то, что девочка запнулась при разбеге, но ее худенькой тело кувырком полетело вниз, врезаясь в обрыв, пока не скрылось в воде. Молниеносной стрелой между нами пролетела собака, скрывшись в воде. Она не задумалась ни на секунду, просто последовала за своим другом. Потом очухались и начали спускаться парни. Я же застыл на месте с единственной мыслью.
"Зачем я это сказал".
Мне мучительно хотелось проснуться. Сознание, переживая заново все эти моменты, горело болью и стыдом. С каждой секундой росло острое желание ворваться внутрь воспоминаний и врезать самому себе. Я не мог разглядеть лица друзей или подробности окружающего пейзажа. Но девочку видел так ясно, будто она стояла прямо передо мной. Эти две косички невозможно забыть.
Я сидел возле ее больничной койки. Спустя полгода, у меня наконец-то накопилось храбрости навестить ее в больнице. Подсолнух, принесенный мной, стоял в тонкой высокой банке, одолженной медсестрой. Кресло-каталка, как ни старался я не смотреть на него, всегда присутствовало с краю моего поля зрения. Белые стены действовали на нервы, но я старался смеяться и балаганить, чтобы уловить хоть каплю улыбки от девочки. Она не злилась на меня, просто радовалась, что ее кто-то навестил. Я принес ей несколько книг и сладости. Она тут же спрятала их под подушку. Потом спросила про собаку.
– Некоторое время она искала тебя, теперь же каждый день приходит туда, где вы играли. Скучает, но выглядит хорошо.
– Это хорошо.
Мы поговорили до конца разрешенного периода посещения и я, помахав рукой, ушел. "Загляну к ней ночью, устрою сюрприз". Когда пришло время, я без проблем забрался на второй этаж, держась за сточную трубу и выступающие кирпичи разваливающейся больницы. Но, заглянув в окно, увидел только идеально пустую палату. Остался только поникший подсолнух в банке, переставленный на подоконник.
Девочка согласилась на программу "СОН". Уже вечером ее увезли в столицу в специально для этого прибывшем грузовичке. Узнал я об этом, правда, только утром. Столице требовалось много энергии, и "СОН" позволял ее получать с минимальными затратами и самым экологичным путем из всех. Мы же, живущие на окраинах, существовали по старинке. По сравнению с технологиями и развитием столицы, наши разваливающиеся панельки и пошатнувшиеся домики выглядели довольно жалко, но все местные уже давно к этому привыкли.