Священник опешил. От слов учителя грудь его стеснила такая тоска, словно он что-то потерял и никак не может найти. Между тем пропажа была так дорога ему и так ему нужна. А он забыл даже и то, чтО именно он ищет.
Учёный монах понял мысли и чувства священника. Ему стало жалко его:
– Знаешь, чтО именно ты потерял и никогда не сможешь найти?
– Что же? – грустно спросил священник.
– Жизнь свою ты потерял, дурак! Ты умер! И никогда не сможешь больше найти её. Поэтому убирайся сейчас же, пока желание твоё вернуть себе жизнь не стало настолько большим, что проглотит тебя и превратит тебя в голодного духа, желающего обрести снова тело и обреченного вечность слоняться между мирами, вечно ищущего, вечно мучимого жаждой жизни, неистовым голодом и никогда не могущем наесться. Убирайся сию же минуту! Боги смилостивятся над тобой и, может, через тысячу лет дадут тебе дешёвую шкурку кота или слизкую кожицу червяка. Убирайся, повторяю тебе последний раз.
И только в этот раз священник наконец-то понял, что произошло: его жизнь закончилась, он не заметил этого, потому что жизнь у него отобрали не вовремя, нечестно! Она ещё должна была длиться… Он увидел, какая бы она была, если бы разбойники не убили его, увидел, что он действительно должен был стать учеником этого мастера и достичь просветления… Священник понял, что… Он понял, что лучше станет голодным духом, но успеет отомстить своим врагам, чем будет дожидаться нового перерождения. Священник поклонился мастеру и удалился.
Он не один год скитался по полям и лесам, всюду его вела только одна жажда – снова обрести тело. Это желание уничтожило в нём все воспоминания о благочестии, о том, каков он был, и сделало его очень похожим на грязного тощего оборванца. Желание его было настолько сильно, что он стал видимым для обычных людей. Он стал совсем похож на человека, только всё равно не мог вести человеческую жизнь, о которой так мечтал. Облик его стал страшен, новая его плоть – уродлива. Тонкие и длинные ноги и руки. Цепкие скрюченные пальцы. Огромные завистливые глаза, которые высматривали, что бы можно было съесть, чтобы удержать на себе плоть, и маленький морщинистый ротик, в который никак не влезала никакая еда, которую ему подавали горожане и деревенские жители. Он уже и забыл, чтО именно он ищет, почему он стал таким. Всю память об этом застило только одно желание: желание съесть что-то, чтобы стать как люди, – которое он никогда не мог удовлетворить.
Долгое время он скитался по полям и по лесам, по городам и деревням в поисках того, что забыл. Наконец, он нашел их, тех самых разбойников, всех троих, на поляне в лесу. При свете полной луны они распевали свои разбойничьи песни про прелестных женщин, которые ждут их в свои объятия. Жизнь их была хороша и прекрасна, кувшины их были полны вином, руки их не знали тяжелого крестьянского труда, шеи их были толсты и крепки от свободной жизни, ибо никогда не знали они, что такое кланяться кому-либо.