Мои адвокатские протесты отклонены. Доник привязан. Костя торжествует по телефону.
Прости меня, собакин, вечно я обнаглею, почувствую себя богом и ненароком порву душевную ниточку. Прости…
КАМЧАТКА. ЧЕЛОВЕК С СОБАКОЙ.
Вот и на улице Крашенинникова настало лето, короткое камчатское лето. Весь поселок Рыбачий, а с ним и наши районы «Семи и Восьми ветров», загорают и купаются на океане. Мы сидим дома, семейный глава в командировке. Много с двумя детьми на Спасёнку не наездишь.
Выкатываю из дома коляску с полугодовалым Жорой, ставлю у стеночки. Женя с друзьями играют рядышком, развлекают мальчишку. Я в халатике и купальнике быстренько взбегаю по бетонной лесенке в сторону Восьми ветров, наверх на сопку. За откосом, поросшим иван-чаем, что розовым ковром устилает весь камчатский подлесок, начинается рощица каменной березы. Она совсем сквозная. Камчатская береза приземистая, разлапистая растет привольно, широко. В лесу всегда свободно и светло, змей нет, ходишь и сидишь безбоязненно.
По краю рощицы бежит тропинка. Я расстилаю полотенце и ложусь загорать. Сверху мне хорошо видно детей. Время от времени бросаю взгляд вниз. Тихо. В траве жужжит какое-то насекомье. Пусто. Людей нет.
Только в условленное время проходит мужчина, с собакой на поводке. Пара приметная. Пёс шествует впереди, неспешно, поводок меж ними напоминает опрокинутую дугу. По виду немецкая овчарка, хотя и не чистокровная, с характерным присестом на задние ноги и хвостом в землю. Дальше хозяин, невысокого роста мужчина, согнут к земле, фигура напоминает вопросительный знак.
Каждый раз, когда моё распластанное на земле тело попадает в поле зрения, он произносит одну и ту же фразу, адресуясь к собаке:
– А, вот и наш пляж! Видишь?! Наш пляж.
И всё. Более ничего.
Через много лет встречаю их в Подмосковье, осенью. Оказывается, живем рядышком. Они всё те же, но теперь я стою, и они меня не видят. Просто проходят время от времени по краешку моей судьбы, как когда-то по узкой нагретой солнцем тропинке вдоль берёзовой рощи; теперь молча.
Я другая; и жизнь – другая, как каменная берёза, пилишь – пилишь, а воз и ныне там. Уж больно плотна, неподатлива. А они идут и идут не быстрой парочкой сквозь мой московский мираж.
КАМЧАТКА. БОМЖ ВИТЁК.
Кофе подрагивает в чашке. Выглянешь в окно – там московская жизнь. Считается, она кипит. Статистика –лженаука, ну, кроме трудов британских и американских учёных /вызывают неподдельный интерес в области задач/.
Тружусь в разделе «Мужчины, имевшие обыкновение целовать мне руки». Пятёрка; не в журнал за труд, мир и май, а количественный показатель. Он невысок.