— Так что же мне делать? — Да уж, попал дедуля, так попал!
— Пока ничего. Может быть, изменения не будут так стремительны. И у вас в запасе еще будет несколько лет… По крайней мере, я надеюсь на это! Но заклинаю вас, Гассан Хоттабович, не говорите об этом никому! Постарайтесь первым делом защитить «Стеной отчуждения» эту информацию… А еще лучше поставить юлок, который при попытке её добыть — выжжет определенные участки мозга. Это очень болезненно, но не смертельно…
— А если меня уличит в этом какой-нибудь Медик?
— Каким образом, Гасан Хоттабович? — Удивленно приподнял брови профессор. — С вашим «эталонным» состоянием знаком только я. Сравнить что было в исходной точке, и сегодняшней не сможет никто! Постарайтесь не попадать на прием к одному и тому же специалисту через существенный промежуток времени.
— Это я уже понял, — кивнул я. — Иначе он тоже сумеет прийти к подобным выводам.
— Совершенно верно! Пока вы пребывали в коме, я постарался взять у вас достаточное количество биологических проб… Простите, что не предупредил вас… — извиняющимся тоном произнес профессор.
— Владимир Николаевич, о чем разговор? Какие претензии могут быть, когда вы столько для меня сделали? Вы хотите продолжать исследования? Только негласно?
— Да, надеюсь на это, — признался Владимир Никитич. — И я хотел бы вас попросить, забегать ко мне время от времени… Если это вас не затруднит…
— Почту только за честь! — заверил я профессора. — Так что материалы для исследований у вас будут! А наше тесное знакомство ни у кого не вызовет подозрений.
— Гасан Хоттабович, вы… вы… — Виноградов так расчувствовался, что едва слезу не пустил.
— Владимир Никитич, в этом мире я обязан вам практически всем! Здоровьем, сохраненными ногами, а Аннушка мне и зрение почти вернула — катаракта почти прояснилась!
— Ох, думается мне, что по большей части, это не Аннушкина заслуга, а эффект омоложения в действии. Знать бы еще, что его запустило?
— А вот здесь, Владимир Николаевич, я вам не помощник. — Я виновато развел руками. — В ваших волшебно-медицинских делах абсолютно не разбираюсь. А вы не думаете, что это ваше воздействие на меня так повлияло?
— Исключать, конечно, я этого не буду, но вероятность такого эффекта очень невелика. Вы не первый, кого я подобным образом на ноги ставлю. Как бы то ни было, берегите себя, Гасан Хоттабович…
Оснаб вернулся быстро — и часа не прошло. К этому времени я успел привести себя в относительный порядок: Аннушка подравняла мне жиденькие волосы машинкой, сотворив на моей голове этакий «плешивый полубокс». С отросшей за пару дней щетиной я тоже расправился, как НКВД с врагами народа — убрал с глаз долой. С собой командир притащил светлую льняную пару — брюки и рубашку в мелкую голубую полоску, соломенную шляпу и пару парусиновых штиблет. Прикинув все это нам себя, я покрутился перед большим зеркалом, обнаружившемся в холле кремлевской амбулатории, и остался доволен получившимся результатом: