Что он вообще здесь делает? Почему не пошел к себе домой? Не поехал куда-то отвести душу?
Почему он сидит здесь и смотрит на нее, ту, что вот ну совсем ему не подходит. Или даже не так — он не подходит ей. Ну не даст он ей ничего хорошего, слишком разные.
Ты Венера, я Юпитер,
Ты Москва, я Питер…
Вспомнились вдруг строки из услышанной когда-то песни.
— Тогда и я ничего не буду, — вдруг погрустнела она, засовывая все обратно в холодильник. Наклонилась, конечно же не специально обнажая бедра. А он лишь сильнее сжал руки в замок, не сводя глаз с ее ног.
Надо уходить. Прямо сейчас. Это будет самое правильное и взвешенное решение. Так надо. Только вот никак не уходилось.
Каким-то совершенно непонятным для него образом эта маленькая рыжая пигалице держала его бубенцы в своих крошечных ручонках. Неосознанно. И по-прежнему она не в его вкусе, ничего не изменилось, только вот почему-то смотреть он начал на нее совершенно по-новому и замечать то, что не замечал раньше.
И это ему не нравилось тоже.
Все происходящее смущало и вселяло в душу непонятную смуту.
Он расцепил пальцы и, установив локти на стол, устало провел ладонями по лицу. Шумно выдохнул.
Просто уходи и все, дурень. Беги.
— Ладно, — ударив ладонями по скатерти, поднялся. — Мне пора.
— Пора? — она растерянно моргнула. — А я чайник поставила…
Чайник?
Он перевел взгляд на аккуратный рядок вымытых чашек и увидел… кружку. Свою. Ту, которую он разбил. И которая сейчас была склеена из десятка кривых осколков.
Оставила. Не выбросила. Собрала каждый кусочек… Его чертовой забытой на ее окне кружки…
Она заметила куда он смотрит и взяла ее в руки.
— Надеюсь, ты не против, что я ее украла?
Он едва не зарычал о всего происходящего. Даже не так — завыл, долго, протяжно и горько.
Быстро подошел к ней и заключил веснушчатое лицо в свои ладони, от чего ее губы приобрели форму причудливого бантика.
— Веснушка, Веснушечка, что ж ты дурочка-то такая? Я же тебя проглочу и не подавлюсь, а потом выплюну горсточку костей, перешагну и пойду дальше. Потому что это я, я не умею, как ты… Не знаю как, понимаешь?
— Так можно же научиться.
— Можно, вопрос — надо ли.
— А вот это нужно у тебя спросить.
— Я совсем не то, что тебе нужно, это точно. У меня дрянной характер, куча загонов, дурацких правил. Я нудный, я не умею любить. И все, что ты там себе нафантазировала, этого тоже не будет. Я просто жизнь тебе сломаю, вот и все. Ты этого хочешь?
Она молчала, пристально глядя на его лицо. Где-то за спиной забурлил, а потом с тихим щелчком отключился электрический чайник, повисла абсолютная тишина, нарушаемая лишь стрекотом сверчков из открытого окна и шумным дыханием обоих.