Сын кинулся, повис у Бранта на шее. Элверд поздоровался, сразу заговорил с адвокатом:
– Моя признательность безмерна.
– Брось, – отмахнулся тот. – Мне было интересно. Никто никогда не обращался ко мне с подобной просьбой. Наша контора нередко занимается уголовными делами: последствия ресторанных кутежей, вождение в нетрезвом виде, употребление запрещенных законом веществ. Но каждый из клиентов уже имеет добропорядочную биографию. Всего-то надо доказать, что он случайно оступился. У нас никогда не было клиента с расплывчатым прошлым. Это любопытный опыт.
– Я был штурмовиком, – сообщил Брант. – Вы должны знать. Я должен был сказать раньше. Его второй отец, – он указал на Айкена, спрятавшегося в машину, – снайпер.
– Он погиб? – быстро спросил Элверд. – Второй отец?
– Нет, насколько я знаю, нет. Мои родители бы мне сообщили. Наверное, все еще воюет.
– Я думал… – Элверд замялся. – Я подумал, он умер при родах. Я видел свидетельство о рождении. Там прочерк в графе.
– Он не захотел, – объяснил Брант. – Может быть, потому что я беспородный. Может, не поэтому.
Адвокат одарил Бранта странным взглядом. Не надо было говорить правду об участии в сопротивлении? Элверд помотал головой, выдохнул:
– Хлебодарный милостивый, какая глупость! Айкен такой замечательный…
– Папа! Я еще в хор записался! – прокричал сын, высунувшись из машины.
«В хор, так в хор, – подумал Брант. – Что теперь поделаешь».
Дни замелькали, как столбы за окном разогнавшейся электрички. Город прихорашивался, то тут, то там ставились елки, вешались соломенные и можжевеловые венки – даже в бытовке кто-то скрутку на гвоздь прицепил. В столице звенела медалями, прощалась со зрителями Первая Зимняя Олимпиада. Элверд в будни пропадал на работе – отреставрированные алтари планировали открыть в День Изгнания Демона Снопа – а в выходные увозил Айкена к своим родителям. Брант не мешал им развлекаться – пусть наряжают елку и плетут венки, катаются на санках. Ему хватало работы, хозяйственных забот – то стирка, то уборка, то готовка – и визитов в правоохранительные органы. Сажать его, вроде бы, не собирались – на сто процентов попадал под применение акта об амнистии. Но, пока не выдадут на руки все бумаги, радоваться нельзя.
В один из вечеров они встретились с Элвердом перед ДК, возле елки, украшенной огромными разноцветными шарами, стеклянными шишками и пластмассовыми орехами. Брант ждал Айкена с хора и ел большую булку, хрустя корочкой и роняя крошки на снег. Элверд бросил машину на островке безопасности, подошел, поздоровался, посмотрел. И, трогая еловую ветвь, спросил: