Лежа в пустой ванной с ножом в руках, точно черствая тварь не испытывал ничего, лишь пустота была внутри подобно ее прощальному взгляду, ее прелестным глазам, дарившим свет всему вокруг, заставлявшим сиять, такое серое существо как я. В последний миг в них не было ничего, она больше не смотрела на меня, больше не сияло ярче солнца, ее светила потухли, а милое и вечно счастливая мина сошла с ее лица, а все благодаря мне, нерешительному уродцу, посмевшему бросить вызов великой силе любви, непостижимой и неоспоримой. Я уничтожил все, что приобрел, потерял единственный смысл, который так желанно искал! Одно движение и дарующая жизнь красная вода потекла прочь из тела и мои лишь последние слова: Я иду к тебе, моя любовь.
Вы уже читали про мою предсмертную агонию, помните? И, наверное, уже догадались, что было дальше, раз читаете эти строки. Очнулся я в больничной палате с неимоверной усталостью, бессильный и обескровленный, но люди в белых халатах вернули ее обратно. А спросили они меня, хочу я этого? Предпочел бы просто умереть и встретиться с Лорой. Я ведь даже не побывал на ее похоронах. Еще долгое время не бывал дома. Меня навещала полиция, расспрашивая про всю ситуацию. Я не стал им врать, рассказал все как есть, с одной лишь просьбой, не рассказывать матери подробностей. Инспектор был человеком с большой буквы или доброй душой, как вам будет угодно, он придумал целую историю самоубийства Лоры (Если ты читаешь это, спасибо тебе). После больницы, как и подобает суицидникам, меня назначили в психологический диспансер. Ужасное место, ад на земле. В тебя пихают таблетки и еду, вне зависимости от твоего желания. Но работу они выполняют здорово, хочешь ты этого или нет, жизнь ты полюбишь и выйдешь оттуда очень даже жизнерадостным. Именно там я осознал, какую сильную ошибку совершил, в попытках покончить с собой, я забыл про самое ценное, что у меня есть – про маму. Ту, которая дала мне эту жизнь, взрастила не смотря на все невзгоды, работала не покладая рук, дабы прокормить меня, а я чуть не оставил ее одну во всем белом свете (не таком уж и белом). Она в один день могла потерять обоих своих детей.
Когда мама впервые навестила меня, ее лицо было изуродовано до неузнаваемости. Дело рук отца, когда узнал про Лору, обвинил во всем ее со мной на пару. Злюсь ли я на него, отчасти, но и понимаю прекрасно, он тоже потерял ту, которую любил больше самой жизни. О его дальнейшей судьбе я не знаю, но вроде бы забрала полиция.
После освобождения от каторги первым делом я направился на кладбище, к Лоре, почти пустая могила, на фоне, других, блистающих обилием венков и цветов. У нее не было друзей и знакомых в этой стране, и она так далеко от дома и больше никогда не одарит никого своим лучом надежды на светлое будущее.