– В этом доме очень тонкие стены, ни для кого не секрет, что ты храпишь, сынок, – перебил его Петр Николаевич, хохотнув в седые усы.
– Да, простите, – смущенно рассмеялся Даниил. На щеках его показались по-детски очаровательные ямочки.
На мгновение Даниилу показалось, что он счастлив. Знаете, эту беспричинно нахлынувшую волну мимолетного счастья? Она появляется неожиданно, совсем маленькой на далеком горизонте, молниеносно приближается, разрастается, накрывает с головой, засасывая в пучину все печали и невзгоды. Но море забирает свои дары, всасывает соленые волны, разбившиеся о камни. Море живет. Море дышит: после выдоха следует вдох. Вода уходит, оставляя лишь белую пену на мокром песке. И печали, эти злобные карлики, вновь выстраивают башни, преграждающие путь к морю, возвращая к реальности.
– Только мне показалось, что я полюбил ее как раньше… – сокрушенно, словно заново пережив все печальные воспоминания, прошептал писатель.
– Что же произошло?
– Знаете журналы в цветастых обложках, которые покупают только тринадцатилетние девочки и старые девы? Так вот, в одном из таких журнальчиков я наткнулся на «тест, определяющий тебя как личность» или что-то в этом роде. Там был вопрос: «Способны ли вы утешить близкого вам человека?» Глупый вопрос, ведь я не знаю, способен ли я, это должны сказать те, кого я утешал или же пытался утешить. Я спросил Нину, мол, как я ей в утешении, могу ли я развеять ее печали…
Они сидели в кафе, за столиком под зонтиком, не спасающим от слепящего солнца. Нина не переставала щуриться, недовольно моргать. В удивительно жаркое лето, в лучах солнца, Нина пила горячий кофе. Перелистывала «Крысолова».
– Она расхохоталась мне в лицо, – сказал наконец Даниил. – И сказала бесчувственно, бесстрастно: «Нет. Ты, конечно, стараешься, но твои попытки делают только хуже. Так что пиши: н-е-т». Ночью я собрал вещи и уехал навсегда, не попрощавшись, без записки. Я оставил смехотворную сумму денег – такую, на которую нельзя жить, но можно красиво уйти из жизни. Я не знаю, где она сейчас, жива ли она… Я ужасный человек, эгоист, эгоист!
Слезы хлынули из его глаз. Петр Николаевич сидел молча, насупившись, теребя засаленные подтяжки.
– Да, ты поступил эгоистично, оставив женщину с суицидальными наклонностями в чужой стране без денег, – ответил он с расстановкой, – но не мне тебя судить. В моих глазах ты герой и глупец, раз терпел ее столько лет. Ты поступил правильно. Давно надо было разорвать нити, связывающие вас. Так лучше для вас обоих. Ну, для тебя точно.
– Вы не осуждаете меня? – поразился Даниил. Слезы продолжали течь из его глаз. Но не от чувства. По привычке.