Лучи солнца, ворвавшиеся в помещение с приходом Ника, стали единственным источником света в помещении. Крохотные окна под самым потолком не справлялись даже с вентиляцией. Воздух в приюте стоял тяжелый, кислый и затхлый. Даже смрад тикийских улиц, давно моливших о дожде, казался благоуханием весеннего луга по сравнению с удушливым сумраком пристройки.
От входа к дальней стене тянулось два ряда грубо сколоченных столов, служивших, судя по всему, одновременно и койками. Внутри оказалось значительно холоднее, чем снаружи, а стоявший в углу очаг похоже не знавал огня уже не первый год.
Но больше всего принца поразили сами сироты. Сперва он даже не узнал в этих тощих, изможденных телах, одетых в изношенные тряпки, живых людей. Дети выглядели скорее как зомби. Некоторые и вовсе походили на обтянутые кожей скелеты.
Большинство безвольно лежали на полу, глядя в пустоту, не в силах хотя бы сесть. Лишь пара голов медленно повернулась посмотреть на вошедшего и тут же отвернулись обратно. Их серые вытянутые лица не выражали абсолютно ничего. Даже безразличие стало бы для них яркой эмоцией.
Сердце Ника пропустило удар.
Потом еще один.
Волосы на голове зашевелились. Ладони вспотели.
Принц бросился к ближайшему ребенку. Определить мальчик это или девочка не представлялось возможным — они все выглядели одинаково.
От легкого прикосновения немощное тело дернулось словно от удара кнутом. Но тут же расслабилось, покорно принимая уготованную участь. Ни звука не сорвалось с потрескавшихся губ. Лишь одинокая слезинка, тускло блеснув, скатилась по впалой щеке.
Никаниэль резко вскочил.
Осмотревшись, он увидел в глубине неприметную дверь явно соединявшую пристройку с главным зданием храма. В мгновение ока эльф оказался перед ней и рывком распахнул.
Лестница.
Затем длинный узкий коридор без окон и дверей.
Еще одна лестница, не иначе как ведущая уже в башню.
Все это Ник преодолел на едином дыхании. Перед глазами у него стояла лишь одна картина. Та самая, которую он увидел, едва зайдя в приют.
Очередную дверь принц распахнул рывком и оказался в небольшом уютном помещении, больше похожем на кабинет, чем на келью. Теплый свет разожженного камина, шкафы и полки с книгами, пасторальная картина на стене и изящный стол, за которым что-то писал немолодой, слегка полноватый мужчина в богато отделанной рясе.
Не поднимая головы, обрамленной завитками золотых кудрей, тот спокойно объявил:
— Девочки по восемь медяков, мальчики — пять. Вернуть завтра к утру. По вопросам покупки, тоже — лучше завтра.