— Конечно, — горячо киваю. Я не упущу возможности насладиться близким контактом с таким красавчиком.
Моя рука выскальзывает из его руки, он обворожительно улыбается мне и в два шага оказывается на середине катка. Его наряд непохож на блестящие костюмы фигуристов, выступающих по телевизору. На нем простая рубашка серебристого цвета, рукава которой закатаны до локтей. Ее ворот игриво расстегнут, предоставляя возможность созерцать мощную, хорошо сформированную мускулистую грудь, чем я с удовольствием пользуюсь. Красив, идеально сложен… ему не нужны стразы и блестки, чтобы привлечь внимание. Он, кажется, сам блестит под природными ледяными софитами, устремленными в центр ледовой «арены». Они оживают, и освещение меняется: становится приглушенным, мягким. А когда Тео раскрывает руки, чтобы начать свое соло, откуда-то сверху начинает литься потрясающая музыка. Она словно тягучий, подтаявший мед, обволакивает, заполняет пространство звуками. Непривычными, неслыханными и очень красивыми в своей уникальности. Эта музыка непохожа ни на какую, ранее слышанную мной. Мелодия сплетается в узоры, как морозный рисунок на стекле! Звучит из ниоткуда и в то же время повсюду, словно сам лед превратился и в музыкальный инструмент, и в концертный зал. А Теодор так и стоит, раскинув руки и прикрыв глаза. Наверное, настраивается на выступление. И от одного этого зрелища уже учащается пульс.
И вот когда музыка становится громче, Тео оживает. Он взмахивает руками, отрывается от земли и делает какой-то невероятный прыжок с вращением. Я не сильна в фигурном катании, да и его мастерство выходит за привычные рамки умений обыкновенного человека. Он не человек. Он — воплощение самого льда. Его душа.
Не замечаю, как рубашка принца обрастает инеем. На ней проступают узоры, а ткань становится невесомой, полупрозрачной. Да и сам Теодор словно растворяется в своем прекрасном танце. Его кожа становится почти прозрачной, а движения легкими и быстрыми. Лезвия его коньков не касаются поверхности льда. Несколько раз вижу, как он буквально зависает в воздухе, выполняя сложные прыжки и связки. У меня захватывает дух. Я уже не сижу на троне, требуя зрелищ. Я впитываю все, что вижу, с восторгом наблюдаю за шоу, упиваюсь красотой и грацией Теодора. И вдруг его романтичный образ приобретает совершенно новые черты. В танце отчетливо появляются элементы боевого искусства. Движения становятся резкими, точными и удивительно завораживающими. В руках принца появляется подобие сабли — острое оружие, блестящее на льду. Тео танцует для меня настоящий боевой танец, от которого я окончательно открываю рот и жадно слежу за каждым движением спортивного и такого талантливого принца.