— Из-за работы? Я думала, разрешение — это формальность. Вроде как подтверждение, что пара сознает: брак будет бездетным.
— Обычно да. В моем случае все сложнее. Я не хотел, чтобы ты была разочарована.
— И это единственная причина? — к глазам подступили слезы. Одновременно досады и радости.
— Да, Вера. Я хочу… хотел бы, чтобы ты была моей женой.
— Тогда… — я достала из коробки гвоздик и протянула Йару на ладони. — Хотя нет, подожди. Пусть все будет как положено. При свидетелях.
— Ты уверена? А если мне не дадут разрешение? Может, для тебя будет лучше, если об этом пока никому не говорить? Под волосами все равно не видно.
— Нет, — возразила я, положив серьгу обратно в коробку. — Пусть все знают. Даже если я так и останусь твоей невестой до конца жизни. Ну что, поедем за вещами?
— А может, завтра?
Я вдруг оказалась у Йара на коленях, а его руки уже пробирались под рубашку.
И правда, подумала я, поворачиваясь так, чтобы ее удобнее было снять. Успеется.
Я знала, что на подобные браки в этом мире смотрят косо, но не осознавала, насколько косо, пока это не затронуло меня лично. В салоне красоты, куда пошла проколоть дырку в ухе. Когда-то я носила серьги, но за эти два года проколы почти заросли, а проковырять в домашних условиях не получилось.
— Просто приходишь и говоришь, что надо проколоть ухо, — инструктировала Грейс. — И все. Только волосы подбери.
В том салоне, где работала Этейра этого не делали, пришлось идти в незнакомый.
— У вас ведь был прокол, — удивилась молоденькая девушка в голубом халатике. — Вы не носили серьгу?
— Это же гриза, — пренебрежительно сказала другая.
Волосы я подобрала и заколола, но они все равно никуда не делись.
— В моем мире серьги — просто украшение, — объяснила я спокойно, хотя уже начала злиться. — Раньше носила, поэтому и дырки.
— Вот как, — противным голосом протянула первая, готовя инструмент. — Скажите, а ваш жених — он тоже?..
Надо было сказать, что да, мой жених тоже гриз, и они потеряли бы ко мне всякий интерес. Но это показалось жалким и трусливым. С какой стати я должна врать, как будто совершаю преступление? Сказать, что их это не касается? Прозвучало бы по-хамски.
— Нет, — ответила коротко.
— Вот как, — повторила девушка.
Она сделала все как надо: побрызгала анестетиком, быстро проколола похожим на пистолет агрегатом, протерла антисептиком и вдела пластиковое колечко. Но все с таким видом, словно я нанесла ей глубокое личное оскорбление.
Я понимала, что так будет и дальше. Нужно было поставить какой-то внутренний блок, чтобы не реагировать на подобные вещи остро. Даже если бы вдруг подстриглась, акцент все равно выдавал бы мое происхождение.