— А у тебя есть девушка? В смысле, здесь?
— Нет, — он забавно сморщил нос, как кролик.
— За четыре года никого?
Тактичность, Вера Николаевна? Нет, не слышали. То есть слышали, но в другом мире. А тут на войне как на войне.
— Ну почему? Были. Я ж нормальный мужчина, не какой-нибудь…
Задрот, хихикнула я про себя.
— Только ничего серьезного. Понимаешь… — Джейк отломил кусочек булочки, которую я не успела доесть, прожевал рассеянно. — Об этом в пособии нет, потому что на экзамене не спрашивают. Местные бабы, да и мужики тоже, охотно трахаются с нами, — он сказал не «fuck», а «screw», да еще и сопроводил смачным жестом. — Но не более того.
— Ну ясное дело, — хмыкнула я. — Никаких тебе случайных нежелательных беременностей. Очень ценно, учитывая, что аборты запрещены. А любовь и семья — это со своими. Чтобы много деточек. А что, венерических болезней здесь нет?
— Есть, но не опасные. За неделю проходят, как насморк. А к нам вообще не пристают. Так что у нас в этом плане двойная ценность.
— Как-то обидно. Нет, не про венерические болезни, а что нас рассматривают исключительно как сексуальные объекты.
— Да, — кивнул Джейк. — Формат onlysex. Обидно. Но ничего с этим не поделаешь. Или принимаешь, или любишь сам себя. Среди попаданцев пары бывают, но ты же понимаешь, это чаще от безысходности. Выбор невелик.
Ну ясное дело, мрачно подумала я, в поле и жук мясо. В общем, не клацай клювом, ворона, хватай Джейка, пока не убежал. Стерпится — слюбится.
Вот только как это сделать? Мне ни разу в жизни не приходилось проявлять инициативы в отношениях. Ну что ж, придется, видимо, и этому научиться. Раз его до сих пор не подобрали, значит, конкуренции не будет. Если, конечно, в ближайшее время не занесет сюда еще какую-нибудь красотку фертильного возраста.
Я не догадалась отмечать в блокноте проведенные в карантине дни и, разумеется, сбилась со счета уже на второй неделе. Хотя по неделям их здесь и не считали. Солнце и луна были те же самые, что и в нашем мире, но систему времени к ним привязать почему-то не додумались.
В основе подсчетов стояло некое сакральное число двадцать. В сутках двадцать часов, в месяце двадцать суток, в году двадцать месяцев. И если в сутки еще худо-бедно вмещался цикл дня и ночи, то понятие времен года отсутствовало. То есть они были, конечно, но без привязки по месяцам. Растаял снег, стало тепло — значит, наступила весна. Ну и начало календарного года относительно времен года постоянно смещалось, отставая от года астрономического. Это могло показаться странным и неудобным, но и местным жителям наверняка дикими показались бы наши шестьдесят минут, двадцать четыре часа и двенадцать месяцев.