К слову сказать, я прекрасно обустроилась в Англии. Мои книги, которые в России никому не нравились, нашли отклик за рубежом. Более того, я избавилась от необходимости писать романы про Петь и Маш, и теперь со спокойным сердцем могла использовать иностранные имена и описывать чужую местность, не упоминая берёзки и осинки.
Такая закрытость от внешнего мира лично мне доставляла неимоверное удовольствие, не смотря на, что иногда уколы совести поражали меня в самые чувствительные места. Так было, когда мы не приехали на свадьбу к Олесе, правда, Илья воспринял всё на свой счёт и потом ещё долго передавал мне свои извинения через Герца.
Но скрываться вечно не получилось; в один прекрасный вечер февраля нам пришлось вернуться в Москву, где в одном из кинотеатров был устроен закрытый показ фильма, в основу которого, лёг сюжет моего романа. И сдаётся мне, что это Алексей Владимирович подсуетился, ведь он тоже редко нас видел.
Я не знаю, как описать вам чувство, когда десять лет назад студентка Маринка Романова выходила из этого кинотеатра в рваных джинсах и мятой футболке, а уже сегодня туда заходит известная писательница Марина Герц, шуба которой стоит больше, чем все годовые зарплаты любого маленького городка России, и за руку её крепко держит любимый муж, чьё имя тоже нередко мелькает в новостных таблоидах.
— Мариночка, — Семён Семёнович первым подскочил к нам, — я так рад Вас видеть! Сколько лет прошло после нашей последней встречи? Десять или пятнадцать?
Я улыбнулась:
— Десять, Семён Семёнович.
Мне кажется, или этот деятель искусства бессмертен?
— Но выглядите Вы по-прежнему на восемнадцать!
Я не стала говорить мужчине, что когда мне было восемнадцать, он понятия не имел о моём существовании, вновь улыбнулась и провела большим пальцем по запястью мужа. Саша закусил губу и больно сжал мои пальцы. Бесспорно, ему это нравится.
— Вы только посмотрите, кто соизволил нас посетить! Неужели к нам пожаловала чета Герц?
Алексей Владимирович попытался сделать грозное лицо, но у него не вышло. Как и любой родитель, он скучал по своему ребёнку, поэтому его объятья, от которых у Саши чуть не треснул позвоночник, были вполне оправданы. Меня, к счастью, свёкор обнимал не так крепко.
— Только не говорите, что приехали всего на один день. В противном случае, я закрою вас в зале, пока вы не передумаете!
Его сын улыбнулся:
— Нет, отец, мы приехали на несколько дней. Со строительством дома, наконец, покончено. Я хочу показать Марине наш дом.
— С одной стороны, я до сих пор на тебя обижен за то, что ты решил вырваться из родительского гнезда, но с другой я полностью одобряю твой выбор. Я рад, что смог воспитать тебя настоящим мужчиной. Уверен, что и Марина моим воспитанием довольна.