— Это как? Вы не вместе, что ли? — давит Руслан.
— Все непросто… — ухожу я от ответа и перевожу разговор, — а ты что здесь?
— Да я за одной вещью заехал… Увидел тебя, решил подойти поздороваться… И, может, кофе?
Показываю на свой стаканчик.
— Ну, или по пирожному? — настаивает он.
— Нет, спасибо… За мной сейчас Тимур заедет…
Тут тренькает телефон.
Тимур реально словно чувствует, когда про него говорят.
— Я у входа, ты все?
— Да, выхожу.
Поворачиваюсь к Руслану:
— Приятно было поболтать.
Подхватываю пакеты и несусь на выход. По пути думаю о том, какого, собственно, хрена надо от меня этому лощеному мужику, но ответа не нахожу.
Москва — странный город, здесь у каждого свои подтексты, и их фиг разгадаешь…
Тимур стоит на месте, где нельзя парковаться, пижон.
Выходит из машины, смотрит, как я приближаюсь, с пакетами и лохматая, словно ведьма.
И улыбается хищно и довольно.
Ему безумно идут темные очки в стильной оправе, небритость, ленивые повадки крупного, знающего себе цену зверя.
У меня сердце замирает, когда вижу его.
Обреченно улыбаюсь в ответ, в очередной раз убеждаясь, что попала. Надо же… Не хотела, береглась, отказывалась… И попала.
Внутри все сладко екает, стучит и томно ноет… Это, наверно, и есть те самые бабочки, да?
Странное состояние… Никогда раньше… Вот ведь угораздило меня…
Все эти мысли мелькают в голове бешеным калейдоскопом, когда иду к Тимуру, почему-то стараясь делать это красиво, легко, а не как нагруженная вещами лошадка.
Глаз его не видно, а ужасно хочется посмотреть, понять, нравится ли ему мое желтое платье на три размера больше, радужные кроссовки, бежевый рюкзачок… Я ему нравлюсь сама?
Вспоминаю, что волосы у меня больше похожи на метелку, немного сбиваюсь с ритма.
Но Тимур шагает навстречу и ловит на полном ходу, прижимает к себе.
Его грудь твердая, руки — горячие, а в стёклах очков отражается мой дурной, поплывший взгляд и немного испуганное, какое-то глупое лицо.
Господи, дура дурой ведь…
— Мышка… — мурчит он, напоминая большого, довольного собой кота, — красивая какая…
— Да? — глупо спрашиваю я, послушно вися в его руках и жадно разглядывая склоненное ко мне лицо.
— Очень… Желтое тебе к лицу… — он наклоняется, мягко целует шею, тут же покрывшуюся мурашками каких-то безумных просто, слоновьих размеров, — и волосы красивые… Тебе их надо распускать…
— Да? — опять спрашиваю я.
— Да… И пахнешь… М-м-м… Покусаю тебя сегодня…
— Да? — похоже, заклинило меня… Идиотизм…
— Да… Поехали домой? Да?
— Нет! — ого, а это прогресс!
— Нет? — он опять мягко трогает губами мою шею, скользит выше и ниже, сжимает сильнее, ладони его, крепкие такие, широкие, обхватывают, не давая освободиться, подчиняют, и это сладко, так приятно.