— Все-таки так вам гораздо лучше, Джеймс-Джейма Ласки. Иллюзии полезны, но они не должны подменять реальность на столь длительный срок.
Я, разумеется, промолчала — печать безмолвия ректор с меня снимать даже и не подумал. Зато смотрел с явным удовольствием. Реагировать на его догадливость я посчитала лишним — не дождётся.
— Сегодня он не пришёл, Джейма. Лукас не пришёл. Первый раз за все эти годы. И мне и легко, и пусто. Вы меня понимаете? — глаза сэра Лаэна поблёскивали под седыми бровями как спелые тёмные вишни. Я неуверенно кивнула. — Вы мне так помогли, не думайте, что я не благодарен. Но вы явились сюда не за этим, верно?
Я снова кивнула.
— Вам сделали предложение, от которого трудно отказаться. Нам… мне — тоже, с той разницей, что мы вообще отказываться не имеем возможности. Академия существует… ну, не морщитесь, Джейма, я знаю, что вы знаете. И всё же. Нас оберегают, нас защищают, нам платят, в конце концов, но иногда мы оказываемся крайними — как в случае со мной и моей семьёй. В общем, так, — он резко захлопнул ящик стола, отчего я вздрогнула, буквально подпрыгнув на месте. — Я не имею право препятствовать таким людям, как наш давешний гость. Не имею, Джейма. Но вы…
Мне так мучительно хотелось спросить его, как же он может вот так перекладывать ответственность на меня, да мне только завтра восемнадцать исполнится! Как я могу сама решать, если ничего не понимаю?
— Не торопитесь, Джейма. У вас сильный дар, вы дочь своей матери, и вы оказались здесь. Боюсь, то, что всё случится так, как случится, было предопределено уже много лет назад.
Я поняла, что сейчас чем-нибудь запущу ему в физиономию, почувствовала покалывание огня между пальцев и закусила губу — хотя как раз последний жест был совершенно бессмысленный. Взялась за ручку двери.
…ректор не стал препятствовать моему уходу.
***
Кто-то тихонько касался моего лба, осторожно, едва-едва. На мгновение захлестнуло воспоминание из детства: я болею, пребываю на грани бодрствования и сна, а отец словно бы случайно трогает лоб, проверяет, не спал ли жар. Болеть я не любила, каждому своему недомоганию возмущалась до дрожи в коленках и до последнего старалась скрыть любые симптомы, только бы проклятая хворь не нарушала моих жизненных планов: игр, прогулок, общения с приятелями-мальчишками, с Ларсом…
На этот раз тёплая мягкая рука совершенно точно была женская. Я открыла глаза, испытывая совершенно детское желание пролепетать: "Мама!" и прижаться покрепче, то есть сделать и сказать то, чего мне ещё ни разу в жизни делать и говорить не доводилось, но спустя секунду всё же пришло осознание, где я и кто. Общежитие Академии безмолвия, ночь, я сплю, а рядом со мной сидит, глядя невидящим взором куда-то в темноту, Мэй — и лунный свет из незашторенного окна нежно окутывает её тонкий силуэт.