Ваня положил руки мне на плечи:
– А при чем здесь твоя сестра?
До меня как до жирафа!
– Нет!
В ужасе я наконец поняла, что на сердце у медведя. Все эти его «Нютик-Анютик», все эти кручения вокруг меня на кухне не просто сигнал отменного пищеварения. Нужно было срочно что-то сказать, да так, чтобы и не разругаться, и не обидеть, и дружеские отношения сохранить.
– Так ты не просто обжора, у тебя во всем аппетит отменный. И мне, и сестре мозги пудришь? А ну-ка, иди сюда. – Я встала на цыпочки и схватила его за ухо, как делала раньше, когда мы росли. Только тогда я дотягивалась легко, а теперь с натяжкой.
Ваня выпучил глаза от неожиданности – такого поворота он не ожидал. А я молилась про себя, лишь бы все пошло как надо. Лишь бы не пробудить его зверя, а то Ваня слишком горяч на голову. Медведи терпеть не могут, когда их за уши таскают, это должно сыграть мне на руку.
– Сестре телефон даришь, мне кухню? Султаном себя возомнил? Тещ на тебя нет!
– Да я… Да ты… Не так все! – Ваня отвел голову в сторону, и ухо выскользнуло из хватки пальцев.
– Я, значит, Миру оставила с подарком. Думала, ты мне показать для нее сюрприз хочешь, чтобы не промахнуться, и что?
Я напускала на себя грозный вид, а сама старалась отступать к двери.
Была у Вани одна черта – он слишком горяч в поступках. Сначала сделает – потом уже разгребает. А еще парень был упрям, как мул: если что втемяшится в голову, будет переть к цели, несмотря ни на что.
Сейчас он дышал глубоко, грудь ходила ходуном. Я чувствовала, что его зверь близко, прямо под кожей, и вот-вот вырвется на свободу.
Женская интуиция подсказывала, что одно неверное движение – и Ваня не упустит своего. Только оказавшись здесь, я поняла, насколько серьезные и далеко идущие планы у этого парня. Он то сжимал, то разжимал руки, немного приподнятые в мою сторону. Словно еле сдерживался, чтобы не броситься и не схватить меня.
Пять лет назад он решил, что хочет поступить в теневую службу клана. У Вани для этого были все способности – сила, невесомый шаг, но очень крупная комплекция. Влад упорно отказывал ему, а медведь не менее упорно доказывал, что может. Два года каждый день он выполнял любые задания и был тенью бурых, пока не стал незаменимым. Так что в силе воле и упорстве этого парня у меня не было сомнений. Я узнавала этот взгляд – так же он смотрел тогда на Влада, когда тот отказывал ему в мечте. Этот взгляд называется «я не сдамся».
И сейчас он точно так же смотрел на меня.
Мой зверь тоже подобрался ближе. Мы, оборотни, прекрасно чувствуем, когда нас хотят. А тут желание смешалось с агрессией и страхом, будто перед Ваней стоял выбор – сейчас или никогда. Я шкурой чувствовала, что он настроен очень серьезно. Он медленно надвигался, стараясь оттеснить меня в глубь большой кухни, подальше от выхода. Во взгляде сверха уже был не человек – зверь, который ни за что не упустит своего.