– Да что медальон и булавка ваша! – взорвался обчищенный лавочник. – Я дневной выручки лишился, а это десять серебряных!..
Поднялся шум, к которому Камилла добавила показательное лишение чувств: присела на ступеньку повозки, приложила ладонь ко лбу, позволяя распущенным прядям соскользнуть с плеча. Хозяин плюнул, глянул ещё раз на томную девицу и кивнул охранникам. Камилла потеснилась, позволяя им осмотреть их повозку под возгласы пэра Нильса и возмущённой вторжением мэмы Софур, и за дальнейшим наблюдала с уже живым интересом.
Награбленное нашли быстро: в повозке недоумевающих рыбаков, которых тут же, невзирая на крики, ругань и заверения в невиновности, скрутили и выделили охрану, дабы сопроводили в город на суд.
– Ах, может, не стоит? – встревожилась Камилла. – Омрачать начало путешествия столь нелицеприятным событием! Оставим же разбойников здесь, добрый хозяин, и предупредим местных, что на дороге остались воры. А там всё в руках Отца Небесного!
– Прелестная Камилла, – умилился Густав, но завершить мысль ему не дали.
– Пусть гниют в тюрьме! – сплюнул лавочник, спешно пряча вновь обретённый кошель. – Заслужили!
– Вы слишком строги, – принимая из рук хозяина каравана зеркальце, вздохнула Камилла. – Вспомните о завете милосердия! Да и о времени тоже, – выразительно кивнула на солнце дочь Рыжего барона. – Люди ропщут…
Люди и впрямь роптали, не приветствуя задержку. Встали даже самые ленивые, и теперь все ожидали только сигнала хозяина каравана.
– Милая Камилла права, – вступился Густав, – хвала Отцу, мы вернули свои вещи, а эти несчастные пусть раскаиваются в содеянном… А ведь это всё баранина, – укоризненно добавил повар, с осуждением поглядывая на ошарашенного рыбака. – Люди, вкушающие мясо, всегда буйнее тех, кто этого благоразумно не делает…
Хозяин каравана сплюнул и махнул рукой охранникам: перепуганных рыбаков прогнали прочь, оставив с пожитками на дороге, рыбную телегу забрали для нужд каравана, а на их место подогнали чистую и опрятную повозку других путешествующих.
– Ллейна Камилла, – обеспокоенно позвал из повозки пэр Нильс. – Возница наш пришёл, выдвигаемся!
Дочь Рыжего барона спрятала в карман ночного платья зеркальце, задумчиво позвенела ещё восьмью медяками, честно отобранными у соседей в ходе ночных блужданий – договаривались-то на двадцать четыре монеты, как ни крути, а уговор выполнять нужно – вдохнула посвежевший после отбытия рыбной телеги воздух и замерла: из новой повозки спрыгнул наземь молодой мужчина, одетый в глухие тёмные одежды.
Новый сосед оказался высок, гладко выбрит и коротко стрижен, так, что тёмные волосы не скрывали спокойного, чистого лица. На котором, к слову, ни дрогнул ни один мускул, когда он заметил Камиллу. Не последовало ни сладострастных блужданий взгляда по мало прикрытому телу, ни откровенных восклицаний – ничего. Он коротко склонил голову в молчаливом приветствии и отвернулся, подталкивая повозку из выбоины. Длинный плащ частично скрывал ножны у пояса, а из-под капюшона выбивалась рукоять двуручного меча – на этом воинственный вид соседа заканчивался. Ни злобного выражения на угрюмом лице, ни нарочито размашистых движений. Отдав короткий приказ вознице, воин запрыгнул обратно в повозку, опуская полог.