— Алиса, — голос строгий со стальными нотками.
— Мамуль, я как раз хотела…
— Отца сегодня выписывают. Ты должна немедленно вернуться домой. Ты обязана быть со своей семьей, а не… в доме этого мерзавца.
— Мам, послушай… — хорошее настроение меня тут же покидает.
— Отцу ни к чему лишние переживания. Он только-только окреп после сложнейшей операции. Рассказывать ему о поведении дочери не стоит.
Ноги подкашиваются. Падаю на кровать, ощущая, как внутри все темнеет и покрывается холодом. Судьба снова испытания подкидывает.
— Я сама еле сдерживалась, — маму уже не остановить. — чтобы не приехать и не высказать в лицо Тимуру и его мамаше все, что о них думаю. Ведь доверилась тебе, Алиса. Ты меня уверяла, что волноваться не нужно. Что это вынужденная мера. И я согласилась помолчать, но сейчас…
— Я приеду сегодня домой.
Смахиваю со щеки соленую каплю. Даже не заметила, как начала плакать. Радость испаряется, счастье покидает. Остается лишь пустота. Сплошная черная дыра на месте моего сердца.
Только-только все наладилось, вроде бы и Тимур оттаял. Но сегодняшний звонок мамы все перечеркнул.
— Уж будь добра вернись, — сарказм льется через край. — Иначе я приеду и силой уволоку тебя из его дома. Хватит, милая. Неужели, ты забыла, сколько горя он и его семья тебе принесли? Даже Дина с тобой оборвала все контакты.
Это у меня все внутри обрывается и падает вниз.
— Я приеду! — громко в трубку. — Сегодня! Сейчас же!
Сбрасываю вывоз, откидывая телефон на покрывало. Громко кричу, умирая медленно и мучительно. Под глазами вытираю горючие слезы, начиная подобно роботу перемещаться по комнате, собирая вещи.
Кладу в чемодан лишь то, что с собой принесла. Ничего у Тимура не беру. Чужого мне не нужно.
Не знаю, сколько времени проходит. Может час или больше. Но вот я уже выхожу из комнаты, держа в руках чемодан. Медленно качу его по коридору, пока не слышу свою фамилию. Грозным рыком, со злобой и ненавистью.
Воронцов. Это он вбегает вверх по лестнице. Глаза бешеные, губы сжаты в тонкую линию. Мышцы все напряжены. Такое чувство, что огнем дышать начнет. Сжигая заживо.
Толкает обратно в комнату. Беснуется. Злится как черт, что я вещи собрала и уйти хотела по-английски. Но разве я могла иначе? Лучше это сделать сейчас, чем с болью и сожалением уползать отсюда в слезах и с огромной дырой в сердце.
— Тимур, хватит! Ты говорил месяц и я буду свободна.
Его не переубедить. До него не достучаться. Он настаивает на своем. Хочет меня на долгий срок. Навечно. Привязать к себе, приковать цепями. Требует все рассказать. Сейчас же.