Эй, Назар, не забывай, что Дарина младше.
– Завтра выбирать поедем, а я не подготовленная, – потягивается на месте. Сумка летит на пол, и она ойкает, тут же наклоняется за ней. При этом прогибается в пояснице, демонстрируя округлый зад.
Быстро поднимает сумку, закидывает на плечо и отчего-то придерживает рукой грудь. Не сразу понимаю, что произошло. А там молния разошлась.
Краснея, Карина щебечет:
– Ой, простите, так неловко.
Я и внимания не обратил.
Вот если бы тут Дарина была… Взглядом всю облизал бы. А потом прижал бы к тумбочке, посадил на неё, раздвинул стройные, худенькие ножки – и вошёл. Вот так, без подготовки, без прелюдий. Зная, что она будет уже влажная для меня и явно не против.
Невольно вспоминаю шнурки на её платье.
Как Дарина развязывала их, играя со мной.
Но сразу подчинилась, стоило сказать: «Быстрее».
Интересно, как там её разговор с мамой? Не прокололась? Она жутко переживает об этом.
– Назар?
Дёргаюсь, вырываясь в реальность. Карина уже стоит передо мной на носочках, едва не касаясь грудью моего торса. Заглядывает мне в лицо. Только сейчас замечаю её боевой раскрас и сияющий блеск на губах.
Персиком пахнет.
Чёрт. Дарину напоминает.
Губу также облизывает.
Они жутко похожи. Что лицом, что фигурой. Даже волосами.
Хм, мне кажется или Карина раньше ходила с прямыми? Я никогда не обращал на неё внимания. Был сосредоточен на Дарине. Вот про неё всё в точности могу сказать. Вплоть до того, в каком году она невзлюбила свои шикарные кудряшки.
Но всё-таки сестёр различить тяжело. Особенно со спины. Сбоку – кое-как можно.
И то, не каждому дано.
Я свою Дарину никогда не перепутаю. От неё пахнет по-особенному.
Делаю шаг назад, отстраняясь от странной девчонки. Возвращаюсь в гостиную.
– Ну, из каких марок выбираешь? – без энтузиазма, холодно спрашиваю. Чем быстрее помогу – тем скорее она свалит отсюда. У меня другие дела.
Мне не нравится, что Карина идёт за мной, но выхода нет. Не прогонять же – я ведь обещал. Она грациозно вплывает в зал, где стоит барная стойка, и тут же голосит:
– У вас праздник?
Нет, блять. Как раз-таки душевные терзания по поводу твоей сестры.
– Может, выпьем? – радостно лепечет. Напрягает.
Хватаю бутылку, наполняю стакан янтарной жидкостью, которая на вечер стала для меня другом. Красиво льётся.
– Я и так уже пью, – или по-чёрному «бухаю». Почти опустошил бутылку.
– А налейте и мне.
Поворачиваюсь, замечая шкодливую улыбку на миловидном лице.
– Тебе папа разрешает? – хмурюсь.
– Конечно, мне уже двадцать три. Хочу пью, хочу не пью.
Точно. Она же старше.
Лёгкой походкой приближается к стойке. Берет пустой бокал, постукивает по нему острыми яркими ногтями.